Одержимые борьбой со своим внутренним злом, маньяки не могут не видеть, что зло живет и в других людях. И это служит для них утешением: они не хуже всех.
Такие люди, в определенном смысле, карикатура на моральную проблему, существенную для каждого человека,— проблему борьбы добра и зла. Человек нуждается в том, чтобы найти свое место в этом противоборстве, выстроить моральный порядок, как говорит Кемпиньскии. Основывается этот порядок на иерархии ценностей, представляющей компромисс между добром и злом, присущими человеческой природе.
Обычный человек склонен искать и находить оправдание для своих неблаговидных склонностей. Маньяк же — суровый моралист как по отношению к себе, так и к другим людям. Но в борьбе со «своим» злом он уничтожает самого себя и готов разрушить весь мир, если он так греховен.
Любому человеку в какой-то момент может показаться, что окружающее отвратительно. Но это настроение преходяще. Человек соединен с миром множеством эмоциональных связей. У маньяка с ранних лет на этом месте зияет пустота; заполняя ее, он вместо связей, рожденных чувством, завязывает связи, порожденные ощущением обязанности.
По отношению к самому себе маньяк также руководствуется принципом обязанности, которая состоит в борьбе с неподвластным его воле злом. Зло, как мы уже говорили, для маньяка сосредоточено в сексуальной сфере, а именно эта часть жизни требует максимальной мобилизации чувств. Маньяк не в состоянии справиться с этим напором, его позиция «над» не выдерживает такого испытания. Это, говорит Кемпиньскии, как если бы человека из зоны низкого давления внезапно перевели в зону высокого давления. Маньяку же остается только осудить чувство. постараться изгнать его как демона зла. Но усилия, потраченные на то, чтобы рационализировать все без изъятия сферы жизни, обречены.
Построить жизнь на самообмане не получается. Фальшивая система ценностей больно мстит за себя.
Из страха перед жизнью уходят в ложь истерики и психастеники, каждый по- своему. Психастеник боится жизни, так как не верит в себя, заранее предчувствуя катастрофу. Истерик боится жизни, поскольку не способен к любви и связанной с любовью ответственности. Маньяк прибегает к лжи из страха перед неподвластной его воле эмоциональной сферой.
Жизнь маньяка бесплодная, искусственная, как бы из «вторых рук». Все удовольствия имеют для него привкус греха. Он не позволяет себе никаких радостей, кроме одной — самоистязания разными, часто противоестественными запретами.
Задача психотерапевта — облегчить маньяку эту тяжесть, реабилитировать чувство, хотя бы на время вызволить из добровольной тюрьмы, в которую больной сам себя поместил. «Ощущение замкнутого пространства,— пишет Кемлиньский в другой своей книге «Меланхолия»,— вызывает у него постоянную агрессивную готовность; агрессия направлена как против себя, так и против окружения». Проявить эту агрессивность вовне маньяку мешают социальные запреты. Психотерапевт пытается спровоцировать взрыв.
Человеческая природа, рассуждает Кемлиньский, такова, что сильный всегда может отыграться на слабом. Врачу, который имеет дело с маньяком, приходится играть роль того, на кого можно вылить свое раздражение, можно сорваться безнаказанно. Так маленький ребенок может орать, злиться сколько угодно, мама все равно его любит. Так заполняется эмоциональная пустота, образовавшаяся вокруг маньяка из-за боязни выразить себя. Психотерапевт берет на себя роль громоотвода. Маньяк начинает понимать, что свои негативные чувства можно обнажить, не так уж это страшно. Мир демонстрирует терпимость, потихоньку создается материнская среда, которой, по всей видимости, недоставало в детстве. Эмоциональная разрядка — это уже контакт с окружением. Причем контакты на основе негативных эмоции — бурной злости, раздражения, криков — наиболее интенсивны, вызвав их, легче преодолеть внутреннее сопротивление маньяка желанию открыться. (Иначе с психастениками и шизоидами: в этом случае психотерапевт апеллирует к положительным эмоциям.) Найдя выход вовне, чувства маньяка перестают быть его страшной тайной. Это первый шаг к свободе.
Человек приближается к тому, что называется «бьггь самим собой», и это состояние не ассоциируется больше исключительно со злом. Пережив новый эмоциональный опыт, получив доказательства того, что его человеческая природа не является исключительно объектом неминуемого Наказания, он учится выражать не только отрицательные, но и положительные эмоции. Табу утрачивают постепенно часть своей магической силы.