Вообще в русских анекдотах супруги либо не любят друг друга, либо о любви ничего не говорится. Муж и жена могут жалеть о том, что вступили в брак, но почти никогда не собираются разводиться. Измена одного из супругов — не повод для развода, а причина скандала. Иногда муж равнодушен даже к измене, а если и проявляет какие-то эмоции, то направляет их на любовника, а не на жену. Он практически ни когда не мстит жене. Но если изменяет муж, то жена ругает, а зачастую и бьет именно его, а не любовницу.
Если верить анекдотам, то можно сделать вывод, что в русской семье доминирует жена, а муж занимает подчиненную позицию и конкурирует за ее внимание с другими мужчинами. В русских анекдотах супруг чаще всего достоин своей участи — женской измены. Поступки же жен одобряются, а поступки мужей высмеиваются. Российские мужчины безответственны, проявляют покорность судьбе. Спасение от семейных проблем находят в рыбалке, игре в домино и пьянстве. Семьей практически не интересуются, а заняты пьянством и просмотром спортивных телепередач.
В противоположность российским мужчинам американец доминантен. Муж приходит в ярость, если узнает, что жена ему неверна, ругает и бьет ее, а не конкурента-любовника. Жена тоже может поколотить мужа, но до того, как подаст на развод. Американцы часто грозят друг другу разводом в случае измены. Хотя американский мужчина и главенствует, но эта роль дается ему нелегко — жена не даст спуску. Однако она чаще, чем муж, проявляет покорность судьбе. Занят американский муж не пьянством и хобби, а работой, то есть добывает пропитание семье, несет за нее ответственность».
Мальчик спрашивает: «Папа, папа, а зачем ты стреляешь по той тете?» Папа отвечает: «У меня нет денег на развод, подай патроны, сынок».
Подробнее об исследованиях психологов можно узнать, прочитав книгу В. И. Дружинина «Психология семьи» (Москва, КСП, 1996 год).
«Нормальные герои всегда идут в обход...». Помните «Айболит-66» Ролана Быкова?
В заметках Марии Ганькиной — рассказ о не прямом, не лобовом, не принудительно назидательном пути приобщения ребят к литературе, живописи, зодчеству, книжной культуре древности. Каллиграфия — лишь инструмент в руках педагога. Содержание же ее — это те «лица, страны, народы, события», которые скрываются за вензелем, изящным росчерком, причудливой игрой древнеславянского шрифта...
Мария Ганькина
Не совсем о каллиграфии
— Взгляните на эти круглые «а». Я перевел французский характер в русские буквы...
— Ого! да в какие вы тонкости заходите, — смеялся генерал, ~ да вы, батюшка, не просто каллиграф, вы артист, а?
Ф Достоевский. «Идиот»
* Вячеслав Михайлович Букатов — кандидат педагогических наук, старший научный сотрудник лаборатории театра Центра эстетического воспитания РАО. Он и Александра Петровна Ершова — создатели социоигрового стиля обучении школьников.
Для меня важно определиться с жанром. (От этого зависит, что я сейчас напишу.) Скажем, статьи писать отказываюсь наотрез. Шутка ли, статья о каллиграфии! Когда у Даля про это только- то два слова: «чистописание» да «краснописание». А в самой что ни на есть научной педагогической библиотеке имени Ушинского если и отыщешь в ящичке «Учебники до 1917 года» нужную карточку, то уж непременно с пометкой «УН», что значит — «уникальный экземпляр». А это, в свою очередь, почти всегда означает, что либо его вообще нет, либо общипан: утеряны приложения со шрифтами.
К жанру. Мой коллега, озабоченный той же проблемой, так сказать, в порядке самообороны вывернулся ироничным словом «опусы». Мне тоже не хочется, чтобы мой труд выглядел импозантно. А то ведь отыщется любитель «новых» методик и высечет им детей. Художники (только-только узнала, что им как раз преподают каллиграфию) - разозлятся. Скажут: где наклон? Устав? Такт? Дескать, это самодеятельность! Так что безопаснее всего просто рассказать, как дело было. Может быть, искренность рассказчика искупит все его «грехи»?
Итак, говорить буду все же я. Кому? Вячеславу Михайловичу Букатову. Затем, что ему интересно, ибо он-то и заварил «каллиграфскую» кашу. А еще он думает: вдруг кто прочтет — и тоже «захочет почудить»?
Началось с выставки тетрадок по русскому языку.
Конец второго класса. Экспозиция лучших (наичистейших) страниц называлась «Высунув язык», худших (наигрязнейших) — «Левой пяткой». Несмотря на множество прививок и профилактических мер, мое тогдашнее состояние было паническим. Все, чем гордится традиционная школа: один сантиметр слева — два сантиметра справа, ровненько, чистенько, и «травка зеленеет», и «солнышко блестит» — напрочь отсутствовало у нас. Я, конечно, понимала всю эфемерность тамошнего благополучия (оно было тюремным). Но экспозиция впечатляла и звала к борьбе. Бороться я не стала: конец года.