Зачем он это сделал? Его современник, римский историк Аммиан Марцеллин, писал; «Это начало конца. Разрешение императора есть трагическая ошибка. Но он не в силах был поступить иначе». Прошел всего год после их мирного переселения. Не завоеватели, а беженцы вперед, так говорит об этом сегодня блестящий французский историк Ж. Ле Гофф. Они мирно расселились. Римской властью были выделены средства на их содержание. Казалось, все обошлось. Но... римские чиновники уже не те, что раньше, теперь они думают прежде всего о своем благе. Они разворовали средства, выданные на переселение беженцев — готов, а в результате — мощное восстание, и в 378 году восставшие из-за грабежей и бесчеловечия римлян бывшие мирные переселенцы разбили римлян в знаменитой битве под Адрианополем! Император Валент пал в этом сражении, и варварское бегство вперед приняло обвальный характер.
Восточные тюркоязычные племена давили с востока, германцы — с севера, и если в прежние времена железный Рим, может быть, и приостановил бы это наступление, Рим IV века сделать это уже не мог.
Должна напомнить, что к этому времени единое государство было разделено на Восточную и Западную Римскую империю. К концу IV века уже никакого единого государства не было: у Востока — своя судьба, у Запада — своя. Те явления, о которых мы сейчас говорим, касались Западной Римской империи. На Востоке, в будущей Византии с центром в Константинополе, в силу иных исторических условий события складывались иначе: там не было столь мощного удара варварских переселений. В основном туда шли славянские племена из придунайских областей, но они не были так многочисленны, не обрушивались таким мощным валом и в основном расселялись по границам. И кроме этого — там не было такого глубочайшего экономического кризиса. Аграрная структура экономики Восточной Римской империи была более подготовлена к средневековью, и переход к нему там произошел естественнее.
Здесь же... В 451 году на Каталаунских полях варвары, те самые, которые накатывали на границы Римской империи, нередко вторгались и подвергали разорению страну, встали... на ее защиту. Дело в том, что с востока, из Приуралья, двигались гунны. Они вошли в историю как символ воинственного варварства, жестокости и непобедимости. Они были страшны для Западной Европы чрезвычайно. Когда приблизились они к границам Римской империи, стало ясно, что это угроза отнюдь не только Риму.
Каталаунские поля — это обширная равнина в северо-восточной Франции, западнее современного Труа. И вот во главе с римским полководцем Аэцием германцы и какая-то часть сарматских племен, кстати, тоже тюркоязычных, встали в единый строй против этой страшной силы. Им удалось выстоять и победить именно потому, что они объединились. Что их соединило? Гунны были страшнее.
Я уже упоминала, что германцам не нужно было рукописей и дворцов, но им нужна была земля и оседлость, а со временем многое из того, что когда-то они крушили, они восприняли. Это оседлая земледельческая цивилизация. Им стало тесно, это и толкнуло их на завоевание — им не хватало земель. Но кочевая цивилизация — совсем другое дело. Она прокатится по этой области и может откатиться куда-то дальше и вернуться опять, она в движении. Приход гуннов для римской цивилизации означал бы подлинное уничтожение, а тот тигель, в котором плавилась античная культура вместе с культурой варварской, уничтожением не был. В нем родилось средневековье.
Объединяющим столь разные культуры и столь разных людей было несколько вещей очень важных, и среди них прежде всего новая религия — христианство. Христианская церковь, сделавшаяся в конце жизни Западной Римской империи официальной, предлагала римлянам некий выход из глубокого морального кризиса. Шанс и надежда, что, может быть, таким образом будет спасена великая Римская империя, — вот чем было христианство для римлян, для того же Константина. И вот христианская церковь, ставшая за последние десятилетия Римской империи очень сильной, уцелела. Разрушена была римская государственность и право (хотя обломки его остались и были потом восприняты германцами. Разрушена была духовная культура почти до основания и возрождалась потом в новой форме с огромным трудом. А церковь осталась. И она за крепкими стенами монастырей сохранила значительные остатки античной образованности. Первые школы были церковные и, самое главное, повлияли на варваров настолько, что они тоже приняли христианство. Христианство воспротивилось внутреннему варварству, которое уже коснулось римлян, и варварству, остаткам дикости, которые были у пришельцев-германцев. Церковь смягчала нравы, объединяла, несла идею единства этого мира. Вот первый важнейший исток средневековой цивилизации.