— Вы говорите так, потому что не в состоянии понять, что значит видеть. Вот, я вижу все предметы, окружающие меня, а вы их не видите…
Старик перебил меня:
— Что ты видишь сейчас?
— Как что? Вижу вас и ваш домик, мельницу и пруд… Зеленый лес на том берегу речки, зеленый лес здесь…
— А видишь ты Слепцы — село и дальше?
— Я не могу видеть села, оно скрыто лесом, который его заслоняет. Это так естественно..
Старик усмехнулся.
— Не много ты видишь. Коротко же твое зрение, зрячий, если оно и до Слепцов — села не достает. А я, слепой, вижу весь окрест и вижу сразу. Ничто от меня мира не заслоняет. Ну, и будя об этом…
Старик оборвал свою речь и насторожился в ту сторону, где на тропинке, по которой пришли мы, показалась мужская фигура. Кто-то медленно двигался к мельнице.
— А я Листара видел, — вздохнул Мосей. — Все бродит круг озера.
— Какого озера?
— Того озера… Омутом прозывается… Где правнучка ваша… Агнюшка.
Стагик быстро поднялся на ноги. Пятна на дне глазищ стали кроваво-красными. Суровая морщина расколола почти весь лоб. Он закричал на Мосея, и я впертые заметил бескровную линию его губ.
— Что мелешь, непутевый!.. Какая Агнюшка?.. Что за Агнюшка?.. Не было такой!.. Одна у меня правнучка, и имя ей Феоктиста.
Затем резко бросил в мою сторону:
— Иди себе с миром, прохожий человек. Этот час я искони отдаю размышлению одиноко.
Он сделал несколько шагов, держа руки за поясом, уверенно пригнулся и нырнул в низенькую дверь келейки.
— И!.. Рассердился!.. — шепнул Мосей и на цыпочках пошел прочь, делая мне знаки следовать за собой.
Когда мы возвращались по знакомой тропинке домой, почти наткнулись на Листара. Он си тел на берегу речки и уныло следил ее прозрачное течение. На нас он даже не оглянулся.
Расставшись с Мосеем, я до вечера бродил по окрестностям, размышляя об этом новом для меня мире. Ночью долго не мог заснуть. В тот неуловимый прекрасный момент, когда засыпает сознание, передо мной, как живая, выплыла из золотого марева Феоктиста. Это до осязания было похоже на действительность, и я вскочил на постели. В избе царил полумрак, незаметно подкрадывался рассвет. Где-то голосисто надрывался петух.
Проснулся я поздно и по обыкновению отправился бродить. Незаметно для себя очутился на вчерашней тропинке, вблизи мельницы. Долго, вероятно несколько часов, сидел на том пригорке, где вчера грустил несчастный Листар. Когда шел обратно, лицом к лицу столкнулся с Феоктистой. Она, как и вчера, уступила дорогу и при этом улыбнулась.
— Здравствуйте, шатун.
— Здравствуйте, Фектя. Скажите, как вы угадали, что встретились именно со мной!
Девушка слегка покраснела и снова улыбнулась.
— Тут мудреного мало. По шагам мы узнаем людей. И еще… Ну, это же просто, только я не умею как сказать…
Мы разговорились, пошли рядом. Незаметно свернули на боковую тропинку, углубились в лес. Я вызывал девушку на разговор. Она отвечала охотно. Потом спросила из каких краев я приехал, как это далеко, какие там люди и как живут. Я долго рассказывал о жизни в больших городах, о местах, которые мне доводилось посещать. Фектя слушала с большим вниманием, часто вставляя одну и ту же фразу:
— У вас все не так…
— Лучше или хуже? — наконец спросил я ее.
— Лучше… Только скучнее, — ответила она с грустной улыбкой.
Мы долго бродили по лесу, переходя с тропинки на тропинку. Я потерял способность ориентироваться и высказал вслух свои опасения.
— Кажется, мы заблудились. Я не знаю, куда вас завел.
— О, я не заблужусь! Я знаю, где мы. Вот тут сейчас и мельница.
Я предложил присесть, отдохнуть.
— Дедушка ждет… — нерешительно сказала девушка, однако села на траву.
Я опустился возле. Разговаривая, не спускал глаз с Фекти, стараясь разгадать внутренний мир этого не совсем обычного существа. Она рассказала о своей жизни просто и легко, только часто краснела. Наконец, она совсем смутилась, зарделась, как пион, и по-детски закрылась рукавом рубашечки:
— Не глядите на меня так пристально… у меня слова пропадают…
— Как вы можете знать, будто я пристально смотрю на вас?
— Да чувствую же я!..
Потом мы долго сидели молча. Фектя ловко плела веночек из травы, которую срывала вокруг себя. Я изредка взглядывал на нее и думал о своем.
— Надо бежать. А то дед невесть что подумает. Идемте, я выведу вас на дорожку. А веночек — носите. Это для вас. — Она встала, протянула мне веночек и, слегка вытянув руки перед собой, пошла вперед. Я шел сзади, любуясь грацией своего слепого поводыря.