Это было странно, необычно, даже чудовищно. И можно было дойти до сумасшествия, если бы сознание не было подготовлено к происходящему.
Во всей цепи событий я видел блестящее подтверждение своих гипотез. Я предугадывал многое. Я мог теперь сказать почти уверенно, откуда был занесен к нам джексонвилльский болид. Это был один из астероидов, затерянных в пространстве между Марсом и Юпитером, — ничтожная крупица по сравнению с гигантом-Землей.
Несмотря на то, что каждый день в бассейн извергались груды измельченных питательных веществ, погоня за пищей вызывала ожесточенные побоища. Побежденных сейчас же пожирали оставшиеся в живых. Такая же судьба ждала и всех тех, кто умирал естественной смертью, пройдя все ступени своей почти мгновенной жизни. Трупы и разложение были тут редким явлением.
С ужасом и отвращением видел я, как в темной, затаенной глубине мелькали гибкие тела, свивались в бешеный комок в дикой, напряженной борьбе за существование. Вода клокотала, и белые пенистые вихри вырывались из ее недр. Но скоро прозрачная тишина снова сковывала спокойную поверхность, и только розоватое пятно медленно рассасывалось в жидкой толще, и тонкие струйки кроваво искрились на громадном однообразном фоне. Кто-то погиб, — не один, конечно, — кто-то насладился его жизненными соками, дерзко и нагло похитил у него часть жизненной силы.
В такие моменты непонятная досада, смешанная с бессильной грустью, охватывала меня. Жуткие картины остервенелого побоища роились в моем сознании. Конвульсивные спазмы их отчаянной борьбы содрогали мое тело. Словно кровь, пролитая там, в холодной зеленоватой воде, проникла в мой мозг и давила на него. Почему все же борьба, кровь, смерть — источник развития и постепенного совершенства? Неужели нет других начал для совершенствования жизни, кроме этого жестокого начала, с которым не хотят мириться гуманные чувства? — жгучие недоуменные вопросы терзали меня. И каждый раз я убеждался, как неотъемлемо связана с жизнью и совершенствованием борьба, — жестокая, непримиримая борьба, в тех или других ее формах. Из холодных, скользких покоев бассейна еще не оформленный и ясный вставал ответ на мой вопрос и все более и более сбрасывал с себя темную оболочку, чтобы предстать перед мною во всей своей неумолимой и твердой, как сталь, ясности.
Среди массы существ, мечущихся в ожесточенном пульсе жизни, я обращаю свой взгляд на два вида: длинные белые ленты с утолщением на конце, и такие же ленты, но окутанные массою тонких, острых, как иглы волосков-жал. И существа первого вида падают жертвами их смертоносных сородичей. Их белые скользкие тела совсем редко уже струятся под застывшей поверхностью. Но смертоносные сородичи? — они живут, умирают… Из поколения в поколение они переносят важные в борьбе признаки. Смертоносные волоски становятся все тверже, острее и гуще покрывают оболочку. Змеящееся тело теряет жидкую эластичность, становится гибким, напряженным. Но… и они исчезают. Их белые тела слишком привлекают внимание каких-то хищных существ, которые массами появляются из тьмы времен в темной воде бассейна. У этих — тело, покрытое твердым панцырем, состоит почти из одной только громадной пасти и целого сплетения качающихся жадных и сильных щупальцев. Это — смена живым белым лентам. Новые создания бешено размножаются, заполняя скрытые уголки бассейна. И белые ленты, обреченные на гибель, сотнями погибают в их отвратительной пасти. Исчезают, беззащитные, несмотря на тонкие бесчисленные жала. Их род, медленно вырождаясь и угасая, уже достиг грани небытия. Время неумолимо плетет свою нить, и выжившие в яростной судорожной борьбе должны уступить место более сильным.
Медленные, словно утыканные иглами, серыми тенями колышутся под водою странные существа. Они очень походят на морских ежей, но только иглы у них значительно длиннее и тверже. Они уживаются с плоскими существами, наподобие голубоватых лоскутов мелькающими в водах бассейна; уживаются с длинными круглыми угрями, испускающими фосфорическое сияние во тьме ночи. Это — сильные из сильнейших, это прочные звенья, из которых куется крепость всей дальнейшей жизненной цепи. Они оказались равноправными в борьбе за жизнь. Это — отдельные ветви, по которым разойдется в разных направлениях сила жизни.