О том, что на батарее Раевского войска бежали с поля боя, писали и некоторые современники, те, кто были знакомы или с самим генералом А. П. Ермоловым или с рапортами А. П. Ермолова и М.Б. Барклая де Толли о действиях наших войск в Бородинском сражении. Участник Бородинского сражения будущий министр народного просвещения А. С. Норов писал в своих воспоминаниях о генералах А. П. Ермолове и А. И. Кутайсове: «Поравнявшись с центральною батареею, они с ужасом увидели штурм и взятие батареи неприятелем, оба бросились в ряды отступающих в беспорядке полков…»
В 1812 году А. С. Норову было 17 лет. Он был прапорщиком и командовал взводом гвардейской артиллерии. Во время сражения первую половину дня его рота простояла в резерве рядом с Преображенским полком. Свидетелем атаки А. П. Ермолова он не был. «Клубы и завесы дыма, из-за которого сверкали пушечные огни или чернели колонны, как пятна на солнце, закрывали от нас все. А что может видеть фронтовой офицер, кроме того, что у него делается на глазах?» — так писал А. С. Норов в своих воспоминаниях, в которых решил высказать свое мнение о романе Л. Н. Толстого «Война и мир». Автор воспоминаний возмущается пренебрежительным отношением Л. Н. Толстого к генералу А. П. Ермолову и его атаке на батарею Раевского и приглашает великого писателя почитать реляцию (рапорт) Барклая де Толли. По-видимому, и сам А. С. Норов почерпнул свои сведения о Бородинском сражении из рапорта М. Б. Барклая де Толли.
В числе тех, кто считал, что значение атаки А. П. Ермолова было недостаточно оценено, был и поэт-партизан Д. В. Давыдов, который в Бородинском сражении не участвовал. После боя у Колоцкого монастыря он получил под свое командование 50 гусар и 80 казаков, с которыми и отправился партизанить. Пытаясь «защитить» генерала А. П. Ермолова, «коего мужество, способности и скромность в донесениях слишком всем известны», Д. В. Давыдов приводит в доказательство заслуг А. П. Ермолова рапорт М. Б. Барклая де Толли.
Полковник К. Ф. Толь, когда писал в донесении М. И. Кутузова Александру I о действиях войск на Бородинском поле и в частности на батарее Раевского, стремился представить действия участников сражения в героическом свете, отдать должное и А. П. Ермолову, и Н. Н. Раевскому, и М. Б. Барклаю де Толли. На Бородинском поле защитники Отечества честно выполнили свой долг. Многие из них погибли, многие получили увечья, только счастливцы остались в живых. И не было такой награды, которая была бы достойна их подвигов. И какие бы высокие слова ни нашел К. Ф. Толь для описания их подвигов, он все равно ни смог достойно описать доблесть и самопожертвование русских воинов.
«Года минули, страсти улеглись», и участники сражения посмотрели на свои действия как бы со стороны, глазами бесстрастного наблюдателя.
Дежурный штаб-офицер 6-го пехотного корпуса Д. Н. Болговский написал воспоминания о Бородинском сражении по просьбе историка А. И. Михайловского-Данилевского в 1836 году. Д. Н. Болговский не ставил своей целью прославлять того или иного генерала, он написал о действиях русской армии на отдельных участках сражения без эмоций. О бое за батарею Раевского Д. Н. Болговский писал: «… мужественное сопротивление, оказанное генералами: Паскевичем — с 26-й дивизией, Ермоловым и Васильчиковым — с другой, привело в замешательство неприятельские массы, которые потерпели совершенную неудачу в своем предприятии — это была бойня, нежели бой». Д. Н. Болговский не выделил генерала А. П. Ермолова как единственного героя, которому армия была обязана спасением. В действиях генерала он не нашел ничего героического.
Подвиг А. П. Ермолова при ближайшем рассмотрении не кажется таким блестящим, как его представляет сам генерал А. П. Ермолов. Из его рапорта можно заключить, что на батарее Раевского вообще не было ни одного офицера: генерал А. П. Ермолов останавливает бегущих, вводит в бой свежие войска, выбивает неприятеля с высоты, приводит в порядок батарею и удерживает ее в своих руках, пока не получает контузию. Тут генерал должен удалиться. «Удаление Ермолова должно поставить в число роковых случаев этого дня, для него и для армии». Это мнение его адьютанта П. Х. Граббе.