— Нельзя ли нам вместе, господин следователь, попытаться подвести итог? Я сижу здесь как преступница на этом стуле напротив вас. У меня есть лишь мои воспоминания, моя уверенность, ощущение, что меня преследуют, за мной следят. Мой телефон прослушивается.
Следователь дернулся, но промолчал.
— Как только я предпринимаю какое-либо действие, поиски, я немедленно наталкиваюсь на непреодолимое препятствие. В понедельник я хотела, чтобы эксперт-химик взял пробу воды в Гийозе. Когда я приехала в Гийоз, въезд туда был запрещен.
— Такое распоряжение было необходимо, чтобы эксперты могли без помех выполнять свою работу, которая займет несколько дней. .
— Господин следователь, — произнесла Клер с достоинством, — я нуждаюсь в вас, в правосудии, чтобы доказать, что события в Гийозе не случайны. Не случай повинен в смерти девяти человек, живших в поселке.
Следователь подал знак секретарю. Тот вышел из комнаты и вскоре вернулся в сопровождении какого-то мужчины лет сорока.
— Это доктор Мюллер, судебно-медицинский эксперт. Можете вы показать ему руку, из которой была взята кровь?
— Разумеется, — ответила Клер, обретя вдруг надежду.
Она сняла куртку, закатала рукав пуловера. В течение нескольких минут врач молча осматривал руку, сгибая ее и разгибая. Затем покачал головой.
— Я не могу ничего ни утверждать, ни отрицать. След укола есть, но этот укол мог быть сделан различными способами. Например, достаточно толстой булавкой.
— Это была специальная игла, которой берется кровь, — произнесла Клер убитым голосом. — Даю вам честное слово.
— Спасибо, доктор Мюллер, — сказал следователь, — ваше заключение мне понадобится немедленно. Напишите его в соседней комнате.
Клер сидела, склонив голову. Следователь наблюдал за ней внимательным взглядом.
— Еще этот человек из ВРН, — проговорила вдруг Клер. — Он постоянно мне звонил, заходил. И я нахожу удивительным, что в ту ночь склад нефтяной компании сторожили охранники из того же ВРН.
— Вернемся к этому радиоактивному веществу, мадам Давьср... Какого оно происхождения?
— Я этого не знаю. Один приятель, химик, пытается его исследовать, измерить степень радиоактивности. Я набрала воду во фляжку. Сначала эту воду подменили другой, из лионского водопровода. И наконец, фляжку у меня украли.
— А как ваш друг, химик, может так категорично высказываться?
Клер рассказала ему о вине, перелитом в кристаллизатор, об испорченных фотоснимках, но она уже понимала, что проиграла. Все было чересчур сложно. Ведь она могла сама добавить это опасное вещество во фляжку с водой. Почему нет?
— Пригласите месье Антуана Пишю.
Бухгалтер вошел с почтительным достойным видом, заговорил степенно и вдумчиво.
— Месье Пишю, перескажите мне телефонный разговор, который состоялся у вас с мадам Давьер в понедельник двадцать шестого числа.
— С удовольствием, господин следователь. Мадам Давьер говорила мне о взятии пробы воды в Гийозе и сказала, что уверена, будто кто-то попытался отравить одного или нескольких жителей поселка. А немного позже, рассердившись из-за моих сдержанных ответов, закричала, что я, вероятно, боюсь, раз проявляю такую сдержанность.
— И сущности, она обвиняла в этом преступлении вас?
— Именно так я понял, господин следователь.
— Да пет, — разозлившись, вскричала Клер. — Мне надоело наталкиваться па такое непонимание... Поймите, господин следователь, я видела, как моего мужа рвет кровью, я видела этот поселок, погруженный во мрак в восемь часов вечера, будто кладбище... Пока буду жива, я не откажусь от этой мысли: вода поселка была отравлена специально или невольно. Жители были тяжело больны, и преступник, желая скрыть следы злодеяния, украл цистерну с бензином, чтобы сжечь дома и людей. Машина якобы застряла на узкой улочке. Подключили насос и стали поливать крыши и стены. Затем все подожгли, и лишь потом взорвалась цистерна.
Следователь, секретарь и Антуан Пишю застыли в изумлении.
— Благодарю вас, месье Пишю, — проговорил следователь. — Ваши показания имеют большое значение.
— Нет, — возразила Клер в отчаянии, — не имеют... Говорится обо всем, кроме пожара и болезни обитателей поселка. Забывают о самом важном, чтобы свалить обвинения на меня.
— Мадам, замолчите, иначе я предъявлю вам обвинение в оскорблении должностного лица.
— Умоляю вас, начнем все сначала... Отметим каждое мое наблюдение, каждое воспоминание... Увидите, что в конце концов вы сами начнете сомневаться.