В гостиной он теперь ощущался так же, как и в ее комнате. Сама не зная почему, Клер натянула джинсы, свитер, наклонилась, чтобы завязать шнурки и увидела на паркете капли. Их было десяток, сотня, повсюду. Когда она подняла голову, капля упала ей на нос.
— Бензинный дождь, — прошептала она.
В тот же момент печка вспыхнула, и язык пламени устремился из вестибюля в гостиную.
— Пьер! — закричала Клер. — Пьер!.. Пожар!
Она с ужасом видела, как пламя захватывает всю переднюю часть дома.
— Пьер!
Всхлипывая, она пыталась пройти к нему, но вестибюля больше не было. Печка взорвалась и выбросила раскаленные угли. В той стороне был настоящий ад. Комната Пьера — пекло. Клер начала отступать. Сначала медленно. Она не могла смириться с мыслью, что там в своей кровати погибал Пьер, а она не в состоянии ничем этому помешать. Но струя обжигающего воздуха заставила ее окончательно отступить. Охваченная паникой Клер кинулась к дверям, на ходу схватив свою сумку.
Мастерская превратилась в костер, пламя которого устремлялось к ней, всасываемое лестничным пролетом. Клер закрыла дверь, вспоминая, что огонь можно задержать на четверть часа, не больше. Но он был всюду. На втором этаже, как и внизу, на ее пути. Оставалась только маленькая комната. Клер закрыла за собой дверь, ступила на влажный паркет, поднесла к носу руки и отдернула их. Бензин просочился с крыши.
Она открыла окошко, выходившее в сад. Прямо под окном был навес. Внезапно погас свет, и Клер на ощупь нашла спальный мешок, расстегнула молнию. Она придвинула кровать к окну, сумела привязать мешок к деревянной спинке.
С оглушительным треском дверь разлетелась на куски и освободила проход ослепительной лавине огня, моментально заполнившей почти всю комнату. Клер спускалась, держась за спальный мешок. Ее ноги коснулись волнистой черепицы навеса. Затем она прыгнула вниз. Удар отдался у нее в ушах. Очутившись в саду, Клер бросилась бежать в сторону луга, где огонь не мог ее достать.
Лишь там она осмелилась обернуться и зарыдала, глядя, как горит весь целиком поселок Гийоз: не только дома, но и сараи, пристройки. Все.
Вдруг из этого пекла вырвался огромный огненный шар. Клер увидела, что это корова, превратившаяся в живой факел. Она мчалась прямо на нее. И вдруг корова упала на середине луга, распространяя запах зажаренной туши. Задние ноги дернулись несколько раз. Клер не могла двинуться с места, пока животное еще подавало признаки жизни. Потом она пошла вдоль изгороди, нашла деревянную калитку, открыла ее, пересекла еще один луг и наконец увидела дорогу.
Минут через десять Клер остановилась. Опять ее окутывал туман. Она была рада вновь очутиться в ледяном тумане, с наслаждением окунулась в него и шла не оборачиваясь, пока не исчез из виду не только горящий поселок, но и розовый отсвет пламени. Лишь тогда она почувствовала себя в безопасности и продолжила путь. Потом остановилась и подумала, что ей придется вернуться туда. Не может ведь она вот так сбежать, бросив Пьера и остальных. Ее бывший муж сказал, что в поселке восемь жителей. Пожилых людей. Не может быть, чтобы все они погибли в пожаре. Быть может, ее машина цела, и она сможет поехать за помощью в соседнюю деревню.
Клер повернула, но ее шаги были неуверенны. Она отдала себе отчет, что топчется на месте и ее тело отказывается возвращаться в этот кошмар. Она стиснула зубы, сделала над собой усилие, чтобы идти быстрей.
Клер вышла из кокона тумана и очутилась перед пожарищем.
Она нашла нетронутой свою машину. Не отрывая взгляда от пожара, Клер нашарила в сумке ключи, открыла дверцу. Затем она взглянула в сторону поверх капота машины, и ей показалось, что она видит удаляющуюся белую фигуру.
— Ой! — крикнула Клер.
Она приподнялась на цыпочках и ясно различила белый силуэт. Весь белый с ног до головы.
— Месье?
Клер обошла машину и остановилась в нерешительности у откоса, под которым виднелась лужа. Никого не было. Она решила, что ей померещилось.
Мотор долго не заводился. Клер уже казалось, что она никогда не двинется с места, когда он вдруг заработал.
Туман быстро укутал Клер в свое влажное покрывало. Холодный, он был в порядке вещей. Позади же остался ужасающий беспорядок, разрушение. Она ехала к живым людям. Она была жива. Ей не терпелось пожать чью-нибудь руку, опереться на чье-нибудь плечо.