Из анализа Книги притч явствует, что в Библии наряду с материалами древних сборников ассирийцев, халдеев отражены также финикийские материалы. В Израиле работало множество финикийцев, которых перевел сюда Соломон, заботившийся о ремеслах и торговле. Шестьсот шестьдесят шесть талантов — такова цифра годового дохода этого царя, в немалой степени складывавшаяся из торговых прибылей. Царицу Иезавель окружали четыреста финикийских пророков, которых она содержала (III Царств 18, 19).
Древние всесторонние связи с Финикией должны были сказаться и на особенностях некоторых библейских сюжетов, к которым, на наш взгляд, следует отнести историю с Давидом, Элхананом и Голиафом. Предпринятые финикийцами попытки колонизации Лемноса могли служить непосредственной причиной рождения финикийской версии событий. Как уже отмечено выше, Холайес представлял противоборствующую этой колонизации силу. Поэтому убийство Голиафа-Холайеса должно было занимать центральное место в финикийской версии — это было событие, которое финикийцами и особенно их жрецами и пророками выдавалось за успех на фоне общей неудачи в деле колонизации. Именно через финикийское посредство история битвы на Лемносе, приобретшая, надо полагать, широкую известность в то время, и была донесена до авторов и составителей Библии.
Имя противника Голиафа Элханана приобретает в связи с этим новый смысл. Оно представляется скорее символическим, чем личным, и само его происхождение может быть связано с самоназванием финикийцев. Как известно, они называли себя ханаанеями (как и их южные соседи, жители страны Ханаан). Кем бы ни был этот воин по своему происхождению — финикийцем или ханаанеем, — его имя могло быть не выяснено после жаркой схватки и потом забыто, если он сам был убит в числе многих воинов с той и другой стороны. До нас дошло лишь его символическое имя, записанное в Библии. Это нельзя рассматривать как исключение, по мнению библеистов, вся Библия — это, по С. Гордону, «кладезь сведений о ханаанейской мифологии и религии». На это есть указания и отечественных исследователей. Так, Н. В. Румянцев писал: «Илия — историзованное, превращенное в мнимоисторическую личность ханаанское божество грозы, водной стихии и сельского хозяйства». При некоторой заданности эта формулировка все же отражает связь личности Илии с образами ханаанской мифологии.
Таким образом, Лемносская стела — это надгробие Голиафа-Холайеса. Такая точка зрения не только объясняет противоречия в древних текстах, но и дает ключ к их пониманию.
Кречмер П. Тирренские надписи Лемносской стелы // Тайны древних письмен. Проблемы дешифровки. — М.: Прогресс, 1976. — С. 336.
Щербаков В. И. Лемносская стела. Этнические соответствия и текст // Ученые записки МГСУ. — М., 2002. -№ 6. — С. 93–96.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества ХII-ХIII вв. — М.: Наука, 1982.-С. 451.
Рижский М. И. Библейские пророки и библейские пророчества. — М.: Политиздат, 1987. — С. 192, 194.
Гордон С. Ханаанейская мифология // Мифологии древнего мира. — М.: Наука, 1977. — С. 199.
М. Д. Струнина
ХОДИЛ ЛИ АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ
В ИНДИЮ?
Об авторе:
Струнина Мария Давыдовна — историк, около двух десятилетий разрабатывает гипотезу о полярной прародине бореальных народов. Публикации в журналах «Земля и Вселенная», «Техника — молодежи», «Химия и жизнь», «Наука и религия», «Чудеса и приключения».
Такая вот бурная жизнь проходила в Дербенте-Драбсаке, куда на отдых привел Александр Македонский свои войска. Античный Дербент называли Кавказскими, или Албанскими, воротами. Но в верховьях Верх. Таймыры Каспийского моря нет. По-видимому, на Таймыре было два Дербента, два значительных прохода в ущельях. Тот, о котором мы сейчас говорим, по-видимому, назывался Албанскими воротами. Ведь alba (лат.) значит «белый». На иврите же «белый» — «лаван-ливан». Как раз в этом районе, вдоль правого берега р. Тарея, протянулась гряда Белый Камень. Значит, эта часть Бырранги одними народами называлась Белыми горами, другими — Албанией, третьими — Лаваном-Ливаном. Логично было бы предположить, что Албанскими воротами называлось ущелье, по которому протекала Тарея. Но судя по всему оно называлось гораздо страшнее — Тартар. Имя реки происходит от эвенкийского слова «тар» — «мешок». Удвоение этого термина говорит о том, что этот мешок был или очень большим или о наличии нескольких «мешков». Предки якутов мешком называли ущелья: