Студенты признавались исследователю, что после лекций о Хиросиме они с трудом слушают других преподавателей, трактующих более обычные темы. После убийства президента Кеннеди массу людей нельзя было оторвать от экранов телевизоров, пока передавались все детали убийства, траурных церемоний. Через несколько дней, когда телестудии вернулись к своим рутинным программам, они испытывали чувство особой пустоты. Тот же эффект был обнаружен в нашей стране после торжественных похорон генеральных секретарей коммунистической партии, стоящей у власти.
Страх явил нам свои многочисленные лики. Перед человечеством прошли библейские образы всеобщей гибели, возвещенного страдания и спасения. Мы впустили в себя дантовские картины ада, неисчислимые муки грешников. Ощутили дыхание смерти, которая превращает в тление все, что некогда было людской красотой. Содрогнулись сердцем, представив себе оскудевшую планету без озер и лесов. Вообразили черную пустыню, для которой нет ни названий, ни красок. Так может выглядеть наша планета после ядерного всесожжения.
Но страх, мы смогли разглядеть это, — это не только то, что вне нас, что тревожит нас как внешняя, грозная и неодолимая сила. Она переполняет все наше существо, коренится в недрах психики, мнительно обнаруживая себя в самых неожиданных обликах. Мы цепенеем от собственной уникальности, от непохожести нашего внутреннего мира на иные, противостоящие нам. Мы бежим от свободы, которая сопряжена для нас с неотвратимой ответственностью. Мы ужасаемся, обнаружив в себе мертволюбие, желание отринуть мир, — дар напрасный, дар случайный…
Красота — могучая сила. Но она вряд ли спасет мир в одиночку. Спасение мира зависит от многих усилий человека — усилий его разума, воли, эмоциональной напряженности.
Декаданс (от лат. decadentia — упадок) — общее название множества явлений, которые характеризуют западную и русскую культуру на рубеже XIX–XX вв. Общим признаком этого феномена стало зловещее ожидание «конца века» как эпохи крушения всех ценностей, расставаний и ожиданий. Декаданс в мире прекрасного скорее можно рассматривать как глубинный сдвиг внутри культуры, нежели как полное вырождение. Этот процесс происходил в разных странах не одновременно. Ведь у каждой культуры есть свое ощущение времени, представлений о том, как можно подстегнуть историю. Например, во Франции данное явление соотносится с завершением столетия (вторая половина 60-х — 90-е годы XIX в.) (здесь наиболее отчетливо проявилась мифологизация «конца века»). Сам процесс хронологически совпал с тем, что происходило со столетием. В Великобритании, Германии, Австро-Венгрии, России, США декаданс скорее совпал уже с началом XX в. (90-е годы XIX в. — 20-е годы XX в.)
Будучи целостным явлением в искусстве прекрасного, декаданс тем не менее развивался по-разному. В одном случае он был связан с идеализацией прошлого. Это сопровождалось обостренной истеричностью восприятия событий истории. При этом обнаруживался интеллектуальный критицизм, изощренность в выборе художественных средств. В другом случае декаданс способствовал выпадению из истории. Возникал эффект исчезновения реальности. Нередко толковали о бремени культуры, что вдруг сменялось ощущением пробуждения, поисков побега, прорыва в другое измерение истории. Разумеется, это настаивание на конце века и начале другого носит условный характер. «Конец» и «начало», по сути дела, менялись местами. Речь шла о кружении времени, а не о его последовательно хронологическом движении. Во всяком случае, родилось глубинное переживание времени. Русская поэтесса Анна Ахматова писала:
Другое противоречие декаданса. В одном случае говорилось и писалось о том, что нужно отречься от жизни ради красоты, ради культуры. В другом писатели и поэты, напротив, призывали к тому, что-' бы отвергнуть культуру во имя живой трепетной жизни, не тронутой художественным насилием. Толковали о философии творчества, которая оспаривала любой артистический канон, то есть правила реализации художественного вымысла. В то же время декаденты ищут в хаосе событий, в хронологическом сбое времени, когда рождается всеобщая изменчивость, контуры классичности, неизменности.