«Спят вершины высокие гор бездн провалы,
Спят утесы и ущелья,
Змеи, сколько их черная всех земля пи кормит,
Густые рои пчел, звери гор высоких
И чудища в багровой глубине морской.
Сладко спит и племя
Быстролетающих птиц»…
— Все-таки вы, мессенцы, неисправимы, — прошептала Архидамея, целуя любимого в губы. — Не можете вы удержаться, чтобы не изнасиловать бедную спартанскую девушку. Аристомен вдруг разозлился, не поняв шутливого тона, и сел над Архидамеей:
— Хватить мне напоминать об этом! Мы изнасиловали девушек, зарезали царя, как барана, а вы распустили нюни, вытерли скупые спартанские слезы и стерпели! Да вы бы на следующий день стояли всем войском под стенами Стениклара! Вы со своими царями носитесь, как с писаной торбой.
— Вот и нет. Мы ничего не делаем второпях и в гневе. А под стенами стоять резона нет, фаланга их не пробьет, мы не умеем брать города. У нас самих нет стен.
— Знаю, слышал, ваши стены — мужество граждан.
— Смотря у кого, — сказала Архидамея. — Стены спартанок — женственность.
— Мой брат Ксенодок говорит, что спартанки в постели из-за твердости духа телом похожи на бревна.
— Ну, ты хам! Я не ожидала, — сказала Архидамея. — Пошел вон!
— Пожалуйста, — сказал Аристомен и сделал вид, что уходит.
— Куда ты? — Архидамея поднялась с земли и обняла его сзади. — Знаешь, а моя подруга Криона считает, что мессенские мужчины в постели — вялые, как тряпки, и глупые, как она сама.
Аристомен взял ее на руки.
— Куда ты меня несешь?
— Да так, поношу вокруг немного.
— Давай, — согласилась она, уткнувшись лицом в его плечо.
— А что думают спартанцы о той нашей войне? — спросил Аристомен.
— Ты часом не разведчик, любимый?
— Чего за вами шпионить! Вы и так, как на ладони, живете по расписанию, по трубе. Хочешь, я с точностью до минуты предскажу завтрашний день в Спарте?
— Зато наши мужчины равнодушны к смерти.
— Конечно! Избавиться от жизни, которую прописал Ликург, — самому себе подарок.
— Не трогай Ликурга.
— Чтобы руки потом не мыть?
— Нашему государственному устройства половина Эллады втайне завидует.
— Слышал я это: вы бедные, но гордые.
— Это вы бедные и рабы. Посмотри, в одном плаще второй год ходишь. Хоть бы постирал в благовониях, когда на свидание собирался.
— Кое-чему у вас все-таки стоит поучиться. Когда я стану полководцем, первым делом отдам приказ: «Покинувший строй будет казнен».
— У спартанцев такого приказа нет.
— Но мне надо победить во что бы то ни стало, я и обгоняю спартанскую дисциплину.
— Какой ты суровый командир, — сказала Архидамея. — Тебя будут звать Чума Спарты.
— Я принес тебе в подарок подушку.
— Где же она?
— Тут, в кустах.
— Стоило вспомнить о ней пораньше, — попеняла Архидамея. — Ладно, верни меня на землю.
— А если я донесу тебя до Андании, станешь моей женой?
— Я беременна, — сказала Архидамея. — У меня два выхода. Я могу хоть через три дня выйти замуж…
— Месяц свадеб прошел.
— Ничего, я наверстаю. Жених есть, даже взнуздан, — сказала Архидамея. — А могу уехать к тетке в Эгили, она главная жрица в храме Деметры. Она терпеть отца не может, а меня любит и метит в преемницы. Но здесь оставаться нельзя. Артемида рассердится на меня, превратит в какого-нибудь зверя и пристрелит. Ты будешь по мне плакать?
— Буду.
— Тогда поплачь для тренировки.
— Лучше выходи за меня замуж. Верховный архонт Мессении тоже меня любит, специальным декретом мы постановим считать этот месяц месяцем свадеб.
— Да я разве против! — сказала Архидамея. — А ты знаешь, что за спартанками не дают приданого?
— Знаю, вы же бедные, потому что не работаете, — сказал Аристомен.
— Разве в этом дело? Гомер тоже был бедный, но дал за дочерью свою поэму «Криптии» вместо приданого.
— Как же он умудрился дать? Наизусть, что ли, заставил выучить зятя? — спросил Аристомен. — Так пойдешь за меня? Чего тянуть? Убежим прямо сейчас. Поселишься у моря, ни одна живая душа не узнает.
— Будут искать и найдут.
— Порвем твой хитон, вымажем кровью. Все подумают, что тебя разорвал лев. Я готов порычать.
— И съел с костями, не разжевывая, — засмеялась Архидамея. — Слышала, у варваров есть такой обычай: жених и невеста сходятся в поединке, и кто победит, тот и командует потом в семье. Давай поборемся?