Я решила выйти, но что-то меня остановило, я медлила. Фокс дышал тяжело, слышны были его хрипы. Я могла четко видеть его в свете от окна в этом помещении. Вернее, я могла разглядеть его затылок, плечи и верхнюю часть спины. Сначала я едва не вскрикнула от ужаса. Затем я спросила Фокса, не болен ли он. Я подумала, что он, должно быть, умирает прямо на моих глазах. Он в ответ сперва проворчал что-то неразборчивое, но это не было рычанием.
Я была напугана до смерти. Это произошло потому, что я не общалась с Фоксом в течение долгого времени; и я просто не знала, как он будет реагировать на мое появление рядом с ним после всех этих прошедших лет разлуки. Я начала говорить тоном, который мой дедушка всегда использовал, когда хотел, чтобы Фокс сделал что-то; это был такой легкий плавный той, с которым обращаются к пугливому жеребенку или норовистой молодой лошади.
Я говорила довольно долго, и дядя начал звать меня снаружи. А я боялась повышать голос и отвечать ему, в страхе, что Фокс рассердится и нападет на меня. Я просто продолжала пятиться к двери через хлам и едва не споткнулась о велосипед.
Я продолжала повторять увещевания. Когда я, наконец, увидела его двигающимся на четвереньках (по крайней мере, так мне представилось от двери подвала), я повернула за угол, к другой стене дома. Затем я заглянула в окно погреба, чтобы убедиться, что он выходит. К тому времени, когда я посмотрела в окошко, он был уже в основной части подвала.
Я продолжала говорить ему, что ему нужно выйти наружу, и что он пугает дядю до смерти, и что он не может оставаться в подвале. В конце концов я спросила, не голоден ли он. Это произошло, когда он на четвереньках подполз к двери подвала и ждал, когда я вернусь ко входу. Наконец он вылез и встал на ноги, по он показался ниже, чем был, когда я была маленькой. Он никогда не стоял так раньше, согнув спину, так что из-за этого он выглядел сейчас ниже. Его шерсть поседела, в окраске преобладал серый цвет с некоторыми оттенками белого и серебристого. Он уже не был таким черным, как пиковый туз, каким он был когда-то.
Он дал знать, что голоден, и еще что-то пробормотал. Я также что-то еще ему говорила.
Фокс отошел на шаг или меньше от подвала в мою сторону. У меня был маленький фотоаппарат в заднем кармане. Я подумала, что успею вытащить его из кармана, и нажала кнопку взвода вспышки на нем. Теперь в моем кармане мигал маленький красный огонек. Я подумала, что смогу сделать навскидку снимок Фокса. Но за то мгновение, которое мне потребовалось, чтобы достать камеру из кармана, он успел опуститься на четвереньки. Прежде, чем я успела поднести фотоаппарат к глазам, он стремительно сбежал на четвереньках по склону и перемахнул через ограду. Он стремглав кинулся к старому источнику в полосе деревьев за полем, тянущейся вдоль ручья. Он перепрыгнул забор, именно перепрыгнул, даже не задев! Он привстал, потом как бы припал к земле, оттолкнулся и перепрыгнул через ограду, приземлился на четвереньки и продолжил двигаться дальше. Наконец он встал на ноги и побежал, когда уже приблизился к лесу за источником.
Есть кое-что еще, что я подметила, когда он стоял передо мной, — это то, что я ошибалась раньше, считая, что его зрачки не отличаются от наших. Они не такие, как у нас. Они больше походят на кошачьи глаза, то есть имеют поперечный разрез зрачка; а могут быть и круглыми, но свет заставляет их сужаться и выглядеть, как глаза кошки.
Мы с дядей отъехали к магазину, взяли еды, привезли и разложили на старом шкафу, во дворе дома. Потом мы уехали, дядя высадил меня у трейлера и поехал своей дорогой. Было около шести вечера, когда я вернулась домой. Я тут же позвонила Мэри Грин, рассказала ей о происшествии с дядей, и она вместе с Джозефом Баллом приехала на следующий же день, 17 апреля».
Дженис стала подкармливать «гостей», и вскоре Фокс округлился и оправился от болезни. Стали появляться и другие члены его семьи. Так возобновилась «дружба» бигфутов с людьми. Но бигфуты нет-нет и убивали скотину, принадлежавшую то одному, то другому соседу. Тогда Дженис организовала и соседей подкармливать бигфутов, и те стали меньше нападать на домашний скот. Но все же нет-нет и задерут какую-нибудь собаку или кошку, которые уж очень досадят им. Правда, есть они их не ели.
По предложению Мэри Грин, Уилла Дункана и других исследователей Дженис собрала волосы бигфутов и отправила их на исследование в Орегонский центр приматов профессору Хеннеру Фаренбаху. Тот определил, что многие из волос принадлежат какому то неизвестному виду приматов, не людям и не обезьянам. Но все же он попросил Дженис собрать волосы непосредственно с кого-нибудь из бигфутов, так как среди присылавшихся ему образцов волос нет-нет и попадались то кошачьи, то поросячьи, то собачьи. И случай для получения на 100 % надежного образца представился.