Действительно, здоровые люди и философия постоянно заняты жизнью и вечностью, а умиранием и смертью постоянно заняты смерть и демоны ничто; они же постоянно занимаются теми людьми и философами, которые небрежно относятся к жизни, разуму, мудрости. Поэтому жизнь и философия отворачиваются от подобных людей, и они становятся слугами диалектики, с помощью которой служат ничто и демонам. А для демонов закон здесь таков: чем хуже жизнь, тем лучше смерть. Чем хуже относится человек к своей и чужой жизни, чем хуже он понимает философию, тем лучше он подходит для демонических проектов ничто, приготавливая с помощью диалектики места новым генерациям демонов. По заветам сократовского демона, совершенными людьми должны быть философствующие самоубийцы, избавляющие демонов от их кровавой службы. Парадоксально, но Сократ на века стал образцом такого антропологического совершенства, достигнутого с помощью абортативной диалектики демона: Ибо все это псевдофилософское очарование смертью скрепляется печатью диалектики, заклинающей, что как смерти нет без жизни, так и жизнь невозможна без смерти. Хотя смерть и невозможна без жизни, но жизнь возможна без своего черного бесплотного двойника в вечности. Есть у человека стремление к бессмертию, а к безжизнию нет; поэтому демоны вовсю стараются воспитать у человека и такую «привычку».
Поэтому мировоззрение Сократа глубоко двойственно, противоречиво, диалектично и трагично. Есть у него диалектическая философия, созданная в соавторстве с демоном и учащая искусству умирать. Ее девиз гласит: «Я знаю только то, что я ничего не знаю!». А демон, ведая о таком полном незнании, дает человеку философию умирания и смерти.
Но есть у Сократа и светлая философия, вдохновленная триумвиратом высших миротворных сил: «Мудрость — бытие — разум» и учащая человека противостоять акушерской диалектике ничто. Ее девизом стало изречение дельфийского оракула, гласящее: «Познай самого себя!». Внутренний смысл этого девиза означает: познать самого себя возможно лишь путем познания разума как самого важного и определяющего качества человека. А познав суть разума, мы, наконец, обретем и знание в самих себе и самих себя в знании. Редкий случай, когда Сократ, спрашивая, сам же и отвечает: «Ведь что такое знать? Приобрести знание и уже его не терять». Другими словами, обретение знания есть обретение истины, а обретение истины есть обретение человеком своей частицы вечности. Нетеряемое знание и есть та частица вечности, которую человек может обрести с помощью разума и познания, а не с помощью акушерской диалектики демона. Принцип «Познай самого себя!» требует осознать себя как живую и разумную частицу вечности.
Но демон заслонил своими темными диалектическими крыльями эту светлую сторону сократовской философии, которая в полной мере воссияла в мудрости Платона и Аристотеля.
Древнегреческое правосудие не случайно и не ошибочно осудило Сократа. Поэтому в процессе Сократа нужно различать конкретно-исторический, социально-политический и личностный контекст конфликта философа со своим полисом и символическую, метафизическую сущность данного конфликта.
Сам Сократ в своей речи на суде выделял своих давнишних анонимных обвинителей, не приемлющих философский образ его мысли, восстанавливающих против него народ и толпу, и теперешних обвинителей, выдвигающих против него мелкие и поверхностные наветы. Сократ чувствовал, что речь на суде идет не только о споре людей с людьми, но и людей с чем-то нечеловеческим, темным, использующим людей как орудия клеветы, лжи и слухов. Но Сократ так и не понял, почему это античеловеческое ничто всегда гак интересовалось его жизнью и мыслями.
Да, Сократа осудили афинские граждане. Но его осудил голосами тех же самых граждан и демон ничто после выполнения Сократом своей главной задачи — создания вопросно-безответной диалектики. Именно наукообразная методология диалектики вклинивала ничто и смерть в самые глубины мысли и жизни, превращая неопределенность и бесформенность их отрицательных побуждений в интересные и привлекательные образы жизни.
Но почему же демонические силы ничто решили погубить Сократа — своего лучшего, талантливейшего и вернейшего слугу? Вот именно: по причине этой самой талантливости. Сократ вполне мог — особенно после его возможного оправдания — осознать коварную роль своего демона как агента тьмы и смерти и заняться его разоблачением, столь же впечатлительным, как и его рекламной диалектикой. А этого никак нельзя было допустить!