Сегодня становится все более очевидной теснейшая взаимосвязь между социально-психологическим здоровьем нации и смертностью. Результаты многолетних исследований д.м.н. И. А. Гундарева — яркое тому свидетельство. На основе обработки репрезентативной статистической выборки ему удалось доказать, что главной причиной роста смертности является не курение или пристрастие к алкоголю, даже не бедность, а стрессовые перегрузки населения, вызванные непредсказуемым характером экономических реформ. Рост смертности примерно на 85 % связан с повышенной агрессивностью людей, связанной с их убежденностью в несправедливости реформ, потерей ими жизненных ориентиров, уверенности в завтрашнем дне. Для них главным становится вопрос не как жить, а для чего жить. На долю всех остальных, в том числе и экономических, факторов роста смертности приходится не более 15 %. Поэтому и противоядие этой страшной эпидемии следует искать не в экономике, а во внеэкономической сфере. Нужно оживлять не тело, а дух нации, ее духовно-нравственный потенциал. Тогда только и можно ожидать прекращения поразившей нас эпидемии смертности.
Наши реформаторы, позаимствовав западную модель перехода к рынку, забыли учесть в этой модели указанное ограничение. В результате реформ были либерализованы все факторы производства, кроме одного — наиболее угнетенного — заработной платы. Диспропорция в оплате труда по отношению к другим факторам производства у нас не только не была устранена, но и резко обострилась за годы реформ. В период с 1990 по 1998 гг. реальная заработная плата (в неизменных ценах 1991 г.) снизилась в 2,5 раза, в то время как производительность труда — в 1,5 раза. Это не могло не сказаться на резком ухудшении такого важного макроэкономического индикатора, как отношение средней заработной платы к прожиточному минимуму. Если в дореформенный период оно составляло около 3, то теперь снизилось до 2. В результате индекс социальной дифференциации населения по уровню доходов (отношение доходов 10 % населения с наибольшими доходами к доходам 10 %, имеющих наименьшие доходы) вырос за годы реформ в 8-10 раз. Такого глубокого расслоения населения не знает ни одна цивилизованная страна мира. Наемный работник вынужден теперь свою, по существу, нищенскую заработную плату обменивать на продукты и услуги, цены на которые существенно приблизились, а в отдельных случаях уже обогнали мировые. Сохранение и далее столь разительной диспропорции в оплате труда неизбежно будет усиливать социальные противоречия между обществом и властью.
Любые ссылки на нехватку ресурсов, дефицит бюджетных ассигнований являются в данном случае неуместными. Сегодня вопрос следует ставить совсем в другой плоскости. Повышение минимальной оплаты труда до гарантированного прожиточного минимума надо рассматривать не как следствие достигнутых темпов экономического роста, а как исходное их условие. И никак не иначе. Ведь речь идет об обеспечении необходимого минимума, без чего процесс депопуляции нашего народа не удастся остановить. К тому же, как мы уже отмечали, ограниченность наших возможностей для решения жгучих проблем социальной политики есть лишь отражение виртуального образа бедной России, сложившегося в результате безнравственной приватизации общественного достояния.
Нет никаких оснований перекладывать нагрузку от роста цел на плечи наемных работников. Целевая установка здесь должна быть принципиально иной — сначала повышение минимальной оплаты труда до достойного прожиточного минимума (учитывающего в составе потребительской корзины не только необходимый набор продуктов и товаров первой необходимости, по и затраты на образование, медицинское обслуживание, оплату коммунальных услуг и транспорта), а уж затем включение повышенных доходов населения в рыночный механизм.
У магистрали, ведущей Россию в будущее, нет поворотов к социалистической системе. Но она не лежит и на путях поглощения ее капиталистической системой. В глобальном конфликте между Системой и жизненным Миром человека Россия должна решительно встать на сторону последнего.