А бабушка уже подавала ему холщовую сумку, заботливо сшитую для его будущих учебников, отцовскую шапку и новые портянки.
- Бабушка! А у меня и лапти новые! - ликовал Савка. - Я их уже доплёл… Только верёвочки привязать!
Бабка ещё вчера выкупала внука - а ему и невдомёк было, к чему! - и сейчас, одевши его в «обновы», любовалась будущим школьником.
Савка вертелся, как юла, метался по избе за различными принадлежностями своего костюма, опасаясь опоздать к приходу отца. Но вот сборы кончены… Савка чувствует себя таким нарядным, что ему даже совестно перед Пашкой: у того штаны худые-худые… Ему становится жаль Пашку, но он тотчас же находит выход.
- А я, как из школы-то приду, так и буду ему штаны давать, пущай носит на здоровье!
Тут он представляет себе маленького Пашку в длинных, волочащихся по полу штанах и заливается смехом…
В это время входит отец. По лицу его видно, что всё в порядке.
- Э-э! Да ты, Савка, готов уже?! Ну, пойдём, коли так: велел приводить, - весело сказал отец.
Радость, возбуждение, опрятная одежда помолодили его, и из хаты сейчас вышли два «добрых молодца», как сказал бы знаток сказок Петька.
На бугре показывается школа.
Савка начинает дрожать мелкой дрожью и прижимается к отцу, не отводя от школы расширенных глаз… Подходят к школе как раз во-время: там начинается перемена.
Переступают порог…
Савка настолько потрясён, что не отвечает на приветствие учителя, не замечает сдержанных смешков ребят, смеющихся над его растерянностью. Прячется за отцовскую спину.
- Ну, Сапронов-второй, - шутливо говорит учитель («первый-то - Петька», - соображает Савка), - садись вот тут: здесь твой класс, - и показывает на угол, где больше всего ребят. - А вот здесь ты будешь сидеть в будущем году, коли не заленишься: здесь второй класс. А вот здесь ты сядешь на третий год, если твоему отцу не заблагорассудится взять тебя из второго класса.
Учитель весел: он сегодня относительно здоров и, кроме того, всегда очень рад приходу нового ученика.
Перемена кончена.
Отец кланяется последними низкими поклонами и уходит.
Савка остаётся один…
Громадная комната поражает его своими размерами. Он никогда таких не видал. И если бы не тяжкий «дух», состоящий из кислого запаха непросыхающих овчин, заношенных портянок, ребячьих «невежеств» и дыхания полутораста человек, комната показалась бы Савке сказочным дворцом.
В комнате тремя отдельными массивами располагались парты, ученики сидели тесно, бок о бок. Парты многоместные, на каждой от пяти до десяти р.ебят. Неудобно выходить к доске, ну да обычно этого и не требуется: у каждого своя маленькая грифельная доска. Тетради только у старших, остальным не полагается.
Одна группа парт отделена от другой широким проходом: это граница между отдельными владениями. Каждой группой парт владеет отдельный класс.
Группа первоклассников, в которой сидит Савка, самая многочисленная - человек восемьдесят или больше. Второклассников значительно меньше. «Читать выучился - и хватит», - рассуждают родители и по окончании первого класса берут ребёнка из школы для помощи по хозяйству.
Но половина всё же остаётся продолжать образование ещё год. Дальше уж редко кто может позволить себе такую роскошь. Учащийся ребёнок - дома не помощник, а хлеба ему дай! Не вытягивает хозяйство десятилетнего иждивенца, и образование кончается. «Слава тебе, господи, два года мальчишку проучили, грамотей он у нас. Любую вывеску прочтёт». А о девчонках и не горевали, что не учатся… К чему им это? Умела бы в поле работать, прясть, ткать, а вывесок читать ей не придётся: во всей деревне одна лавчонка, да и та без вывески. И в последний класс попадало лишь пятнадцать - двадцать ребят.
Будет ли в числе их Савка?
Но Савка ни о чём этом сейчас не думает. Он сидит, приросши к месту, указанному ему учителем, боясь пошевелиться, боясь даже дышать. А кругом идёт новая, необычная жизнь: ребята, даже те, с которыми Савка
неоднократно дрался на улицах и ежедневно играл, сейчас занимаются какими-то удивительно важными делами. На него и не смотрят. Зато Савка украдкой, стараясь никого не толкнуть, жадно заглядывает им под руки: что это они скребут грифельком по доске? Палочки… крючочки… Для чего? Савка не понимает, но проникается к ним невольным почтением…
Но вот учитель, закончив спрашивать второй класс и давши им задание - списать с книги «от сих до сих», - переходит к первоклассникам. Им он уделяет времени больше всех, наблюдая одновременно и за двумя другими классами, чтобы те не сидели без дела. Увидит, что кончили, сейчас же даёт новое задание. Вот и сейчас: третий класс решает задачи, и учитель успевает заметить, кому из них задача трудна, и, переметнувшись на минуту из первого класса в третий, даёт нужное разъяснение. И сейчас же опять к первоклассникам!
Так дирижёр многоинструментального оркестра управляет им с высоты своего пульта. Но вряд ли и тому труднее!
Сейчас первоклассники читают.
«Бы-а-ба! Вы-а-ва! Ды-а-да!» Савка ничего не понимает, но не огорчается этим: так и должно быть. Ведь книга - это самая необыкновенная вещь, какую Савка знает, и постигнуть её можно тоже только каким-нибудь необыкновенным способом. «Бы-а-ба» и «вы-а-ва» кажутся Савке чем-то вроде заклинаний, заучив которые человек начинает читать.
Отпуская первоклассников, учитель сказал Савке:
- А ты, Сапронов, задержись-ка малость: я с тобой займусь. - И «вправлял ему мозги», по выражению Петьки, до тех пор, пока не был отпущен третий класс, что происходит через два часа после того, как отпустили первый.
На дорогу учитель стукнул Савку слегка по затылку и сказал:
- Ты, цыплок, тоже, с мозгами, как и твой брат. Через месяц читать будешь!
Савка летел домой, не видя дороги…
- Бабушка… через месяц… я буду… читать! - закричал он, задыхаясь от бега, ещё с порога. Бабушка прижала его к себе на минутку, а отец сказал, счастливо смеясь:
- А я уж думал, что тебя для первого-то разу без обеда оставили, аль и вовсе - на ночёвку. Дай, думаю, ему кусок хлеба отнесу.
Все, смеясь, усаживаются за стол обедать: только и ждали Савку с Петькой.
Савка скоро перестал дичиться.
Учитель так, дружелюбно и просто говорил с ребятами, так охотно отвечал на их -вопросы, что Савка прильнул к нему всей душой. Жадно ловил он каждое его слово, г переводя глаза в тот «класс», в каком занимался учитель. Но учитель тотчас же это замечал.
- Эй ты, льняная голова! (У Савки были белые, выгоревшие от солнца волосы.) Рано тебе на второй класс глаза пялить! Знай сверчок свой шесток! Пиши свои палочки!
И Савка виновато хватал грифелёк и с удвоенным старанием царапал палочки, высунув от усердия кончик языка.
Савка быстро разгадал тайну «бы-а-ба» и «вы-а-ва». И когда это произошло, он весь затрепетал от счастья, как исследователь, раскрывший одну из великих тайн природы. Да так оно и есть: разве грамота не величайшая тайна человеческого ума!
Свою первую страницу, самостоятельно прочитанную в классе, он перечитал потом дома всем по очереди: отцу, бабушке, братьям, Апроське и даже телушке.
С тех пор Савка читал всё, что попадалось под руку. Но найти печатное слово в савки-ной деревне было нелегко. Школьная библиотека вся умещалась на одной полке учительского шкафчика.
В чахоточной груди учителя горел неугасимый огонь любви к детям, любви к народу. Он отдавал своим ученикам не только свой труд и время, но и часть своего скудного заработка, лишая себя самого необходимого, чтобы купить ребятам книги, будящие мысль, воспитывающие настоящего человека. И для самого учителя книга была и другом, и советчиком, и радостью.