въ публикѣ движеніе)… Но посмотримъ, какъ воспитывали Умецкіе своихъ дѣтей, оставшихся въ живыхъ? Дѣти до 7 лѣтъ оставляются въ степи, затѣмъ ихъ привозятъ въ домъ родителей. Но здѣсь вся забота посвящена одному любимому дѣтищу, г-жѣ Ворониной, ей все приносится въ жертву. Здѣсь, на вашихъ глазахъ, гг. присяжные, была минута, когда двѣ сестры — одна разряженная барыней, а другая похожая на горничную — стояли рядомъ. Несмотря на такую разницу, барыня настойчиво утверждала, что обращеніе съ дѣтьми было одинаково. Предоставляю вамъ, гг. присяжные, при такомъ видимомъ различіи послѣдствій одинаковаго обращенія, судить насколько справедливы слова г-жи Ворониной. Съ выходомъ въ замужство старшей дочери, въ семействѣ возникаютъ раздоры, жертвою которыхъ дѣти. При этомъ, вмѣстѣ съ крестьянскою реформой уменьшаются средства Умецкихъ. Это еще болѣе дѣлаетъ ихъ скупыми, еще болѣе жестокими. Дѣтей они превращаютъ въ работниковъ. Для сокращенія расходовъ, ихъ морятъ чуть не голодомъ. Но этого мало: родители, не заботясь о матеріальной поддержкѣ дѣтей, не даютъ имъ ни малѣйшихъ нравственныхъ понятій: они даже не водятъ ихъ въ церковь. При всѣхъ этихъ лишеніяхъ, на Ольгу сыплются ежедневно побои. И вотъ, подавленная этимъ зараженнымъ воздухомъ окружающей среды, изнемогшая отъ побоевъ. Ольга ищетъ исхода — и находитъ его въ преступленіи. Она сначала рѣшается на самоубійство; но когда ей это не удается, она поджигаетъ родительскій домъ въ надеждѣ, что послѣ пожара уѣдетъ въ Москву и что въ Москвѣ ей будетъ лучше. Надѣясь достичь такимъ страшнымъ путемъ облегченія своей участи, Ольга тѣмъ самымъ обнаруживала вполнѣ, что она дѣйствуетъ далеко не съ полнымъ разумѣніемъ. Такъ или иначе, она производитъ четыре пожара или беретъ чужую вину пожаровъ на себя. И то и другое можно допустить одинаково, потому что для Ольги все равно — за чужую вину она пострадаетъ или за свою, лишь бы выйдти изъ родительскаго дома, послѣ котораго никакое наказаніе нестрашно. Имѣющіяся въ дѣлѣ данныя точно также равно допускаютъ и то другое изъ вышеназванныхъ предположеній. За симъ мы видимъ, что Ольга рѣшается во время четвертаго пожара на самоубійство. Дѣйствительность этого факта подтверждается косвенными уликами, которыя можно извлечь изъ показанія Селиверстова». Затѣмъ князь Урусовъ обратился къ разсмотрѣнію данныхъ, доказывающихъ что знаки побоевъ дѣйствительно существовали на тѣлѣ Ольги Умецкой. Предположеніе это доказывается свидѣтельскими показаніями — Поливанова, Крылова, Молодцова и другихъ, и несмотря на неявку самыхъ главныхъ свидѣтелей — Матвѣева и его жены, убѣдительность доказательствъ нисколько не уменьшается. Мы видимъ даже, что сами подсудимые содѣйствуютъ усиленію доказательствъ противъ себя. Прежде всего слѣдуетъ обратить вниманіе на ихъ поведеніе на судѣ и на ихъ возраженія противъ показаній Ольги Умецкой. Екатерина Умецкая выставила въ свое оправданіе 13 свидѣтелей. Но кромѣ того, что ихъ показанія во многомъ говорятъ противъ нея, ихъ общій характеръ, заключающійся въ томъ, что они по большей части не знали и не знаютъ вовсе о томъ, о чемъ ихъ спрашиваютъ, этотъ характеръ во всей совокупности показаній составляетъ еще сильную улику противъ самой Екатерины Умецкой. Здѣсь князь Урусовъ дѣлаетъ обозрѣніе этихъ показаній и затѣмъ продолжаетъ. «Но какого рода личность Ольга Умецкая? Чтобы обрисовать эту личность, не имѣвшую благопріятныхъ условій для развитія въ себѣ добрыхъ сторонъ, достаточно вспомнить сцену, бывшую у судебнаго слѣдователя послѣ уже окончанія слѣдствія, — сцену, въ которой г. Френкель игралъ такую неблаговидную роль. Мы знаемъ, что въ этотъ моментъ для Ольги искушеніе было страшное, но она побѣдила его съ твердостью, достойною самаго честнаго человѣка»… Наконецъ князь Урусовъ обратился къ разсмотрѣнію вопроса о томъ, находилась ли Ольга Умецкая въ состояніи полнаго разумѣнія во время совершенія преступленія. Законъ полагаетъ 14 лѣтъ моментомъ, съ котораго начинается полное разумѣніе. Ольга Умецкая совершила преступленіе, когда ей было 14 лѣтъ и около 2‑хъ мѣсяцевъ. Стадо — быть, она только — что переступила грань, положенную закономъ въ этомъ случаѣ. Но законъ, конечно, при назначеніи этой грани имѣетъ въ виду не тѣхъ, которые поставлены въ слишкомъ плохія условія для развитія, такъ же какъ онъ не имѣетъ въ виду и тѣхъ, къ которымъ черезчуръ благоволитъ внѣшняя обстановка. Законъ имѣетъ въ виду среднія условія развитія, а такъ какъ эти условія для Ольги Умецкой были далеко ниже среднихъ, чтобы не сказать больше, поэтому и нельзя предположить, чтобы, едва перейдя законную грань, Ольга Умецкая могла дѣйствовать съ полнымъ разумѣніемъ».