Старый бродяга добрел, наконец, до места последнего успокоения. Он пролежал здесь еще несколько часов, терпеливо поджидая конца среди всех этих скелетов себе подобных. Как упавшее дерево, он ждал, чтобы Солнце и Земля взяли его обратно. В смерти его было благородство и величие, которых никогда не достигают умирающие люди. Уж туман смерти стал застилать его глаза, когда ворвался этот осквернитель, и Эль-Робо, в бешеной злобе, поднялся снова на ноги, тяжело дыша и пыхтя. Он, вероятно, сам не понимал, зачем он Это делает. Он просто отвечал на древний и непреложный закон этого кладбища, закон, который он знает инстинктом с самого дня рождения. Он чувствовал, что смерть уже коснулась его, по не мог умирать спокойно, зная, что рядом кто-то рыскает среди костей близких ему существ. Он должен еще один раз собраться с силами.
От неминуемой гибели Мак-Куэшчиона спасло падение. Тело охотника провалилось в яму, образовавшуюся из скелетов, как раз в тот момент, когда слон наклонил огромную голову, чтобы уничтожить смельчака.
Но Мак-Куэшчион не растерялся в эту страшную минуту и успел подхватить выпавшее было из рук ружье. В расстоянии тридцати футов он обернулся и выстрелил из маузера прямо в голову слона. Но выстрел этот произвел не большее впечатление, чем заряд гороху. Это было невероятно, и охотник приписал неудачу нервной усталости. А Эль-Робо наступал, сотрясая ущелье резкими трубными Звуками. Огромные уши его развевались, а хобот рассекал воздух.
Мак-Куэшчион побежал. Охваченный холодным ужасом, он бежал, чтобы спасти свою жизнь. А старый умирающий слон настигал его, не ослабевая, с горящими от злобы глазами.
Зверь гнал человека по ущелью в тупик, и Мак-Куэшчион с ужасом видел это. Он пробовал отогнан» слона, размахивая руками с пронзительными криками «Ахай, ахай» — как это делали местные охотники на слонов, но Эль-Робо никогда не знал страха перед человеком. Мак-Куэшчион пытался скрыться за выступом скалы и как-нибудь обмануть зверя, но слон всегда находил его. Маленькие, налитые кровью глаза животного, все видели и в них горел беспощадный пламень злобы, отгонявшей самую смерть.
Мак-Куэшчион остановился еще раз, чтобы снова выстрелить. Старый слон задрожал и опустился на колени, но сейчас же опять вскочил, высоко поднял клыки, а в хоботе держал сук дерева, которым в озлоблении размахивал из стороны в сторону.
Мак-Куэшчион снова попробовал выстрелить. Но ружье не действовало, охотник только что повредил его, споткнувшись.
Все было против Мак-Куэшчиона. Страх парализовал его и ему как-то сразу все стало безразлично. Эль-Робо надвигался, и его огромные ноги скоро растопчут человека. Со спокойствием, которое на самом деле было оцепенением столбняка, человек сделал прыжок в сторону. Надо спрятаться в одной из низких пещер в скалах. Если пещера достаточна глубока, можно просидеть в ней, пока слон не уйдет или не умрет. Ведь, он пришел сюда умирать.
Мак-Куэшчион едва успел прыгнуть в отверстие пещеры, как громада слона заслонила весь вход.
Огромный темный хобот просунулся и стал ощупывать внутренность пещеры. Человек прыгал из стороны в сторону, стараясь спастись от него. В эти ужасные мгновения Мак-Куэшчион узнал страх, который заставляет кровь застывать в жилах и совершение парализует людей. Горячее дыхание слона дуло ему прямо в лицо, а рев животного сотрясал всю пещеру.
Потом слон принялся разрывать вход. Посыпались камни и тучи земли. Огромный камень оторвался, наконец, от скалы, и Мак-Куэшчион потом всегда говорил, что это только и спасло его жизнь. Этот камень закупорил вход в пещеру и оттолкнуть его в сторону было даже не по силам Эль-Робо. Усилия его становились все слабее и слабее, пока, наконец, в ущелье не наступила снова полная тишина.
Может быть, минуты, а, может быть, и часы спустя, — в такой пустыне не учтешь времени, — снова послышались звуки в долине смерти, лежавшей у подножия старого вулкана. Это приветствовали Мак-Куэшчиона, выкорабковавшегося из ущелья наверх, его шесть чернокожих проводников. Они пошли по следам Мак-Куэшчиона и выследили его, как ищейки, потому что они, ведь, выросли в стране слонов.
Мак-Куэшчион ни слова не сказал нм о происшедшее с ним, и было в нем что-то такое, что не располагало к распросам. Он постарел на десяток лет и ему казалось, что он никогда уже больше не совладает с потрясенными нервами. Как отрава в крови, остался в его памяти ледяной ужас пережитого в ущелье, и он знал, что с Африкой у него теперь покончено навсегда.