С дрожащими усами и нервно шевеля хвостом, Принц поднял свою громадную голову и трепещущим языком лизнул Арабеллу по лицу. Его оскаленные зубы сверкали, из пенистой пасти вылетало сдержанное грохотание, как из жерла вулкана.
— Ну, вот так, вот так, мой милый! Не надо ссориться. Будем лучше друзьями. О, мой Принц, мой милый Принц!
Арабелла погрузила свои руки в его черную гриву и прижала морду к своей груди. Ее глаза лукаво косились в мою сторону, когда она целовала его в лоб, щеку, в толстые, как прутья, белые усы.
— Ну, теперь довольно. Adieu, Принц! Adieu!..
Лев сейчас же вскочил.
— Как тебе нравится моя новая шляпка, Принц? Хороша? Это ты мне заработал, понимаешь? — Арабелла вертелась перед зверем во все стороны. — До свиданья, мой милый… Будь умным и не заставляй меня ходить к тебе по три раза в день… особенно в присутствии храбрых молодых людей…
Медведь опять ее обнял. Арабелла равнодушно хлопнула его по щеке, нырнула под лапу и через несколько мгновений была уже на лесенке.
— Фу! Какой вы нервный! — расхохоталась она, глядя на мое лицо.
Она стояла передо мной, перекалывая шпильку в шляпе, слегка возбужденная, с покрасневшими щеками и острым запахом клетки, с львиными волосами на груди.
Если бы не служитель, я, вероятно, последовал бы примеру Робинзона и заключил ее в объятия, но при служителе я нашелся только спросить Арабеллу:
— Скажите, Принц действительно опасен?
— А вот попробуйте войти к нему.
— Я знаю, что меня он разорвет, по почему он вас не трогает?
— Скоро, скоро, погодите, и до меня доберется.
— Почему вы это знаете?
— Кому же знать? Я вижу. Если бы публика знала, она наполнила бы зверинец. А она все не верит, думая — нарочно… Дура!
Я вспомнил желтые глаза Принца, когда он смотрел вслед уходящей хозяйке. Этот мрачный огонь, этот взгляд, полный ненависти, поразил меня не меньше, чем грозное рычание.
— Вы знаете — и все-таки ходите к нему?
— Чего бы я стоила иначе? Вся надежда, что он загрызет меня не до смерти!
— Почему?
— Это мой секрет.
Открылся секрет очень скоро. Все свободные дни я посвящал Арабелле. Принц, попрежнему, буйство вал. Еще через барьеры и обручи он прыгал, но ложился с большим трудом.
КАК-ТО, перед началом представления в зверинце, я зашел в уборную к Арабелле.
Она сидела перед маленьким зеркалом в короткой синей юбке, в бархатном корсаже-декольте, с голыми, мускулистыми руками и прикалывала к груди медали. Лицо ее было бледно и серьезно.
— Голова болит, — нехотя ответила она на мой вопрос о здоровьи; потом сердито отшвырнула ногой тамбурин, с которым танцевала в клетке. — Надоело мне все это! Чорт их побери!
— Кого?
— Да всех, все надоело, и звери, и люди!
— И я?
— Да, и вы тоже. Продам зверинец, не хочу больше. Открою пивную на родине или выйду замуж…
— Неужели вы могли бы всех своих зверей бросить?
Она задумалась.
— Ну, Робинзона оставлю, я с ним выросла, — как бы извинилась она за свою сентиментальность. — Который час?
— Восемь.
— О, пора.
Из мест для публики доносилось топанье ног и нетерпеливые аплодисменты. Лицо Арабеллы стало злобным.
— Сейчас, сейчас! Иду! Скоты поганые. Ну, до свиданья.
— А ведь мы после представления поедем за город?
— Не знаю, может быть…
— Как так, почему?
— Ах, не приставайте!
Она нетерпеливо повела плечом и пошла к клеткам. Я с недоумением последовал за ней.
Арабелла с такой уверенностью всегда покоряла Принца, что, признаться, я уже начинал думать, что их борьба в сущности не опасна, что так, значит, полагается.
Публики было порядочно. Арабелла с улыбкой кивнула ей головой. Представление началось. Сверх обыкновения, Принц не забился в угол, а стал метаться у решетки с таким видом, словно говорил: «Лучше пустите меня, а то я такого натворю!..»
Хлопнув бичом и заставив его отойти в глубину, Арабелла начала по обыкновению с волка и гиены, потом проделала все штуки со львицей, потом… вместо того, чтобы перейти на упражнения с Принцем, подозвала Робинзона. Робинзон подошел на задних лапах. Его номер, как комический, обыкновенно бывал последним.
— «Неужели она пропустит сегодня Принца?» — подумал я и с усиленным беспокойством продолжал наблюдать.