— Так и парни у нас не дураки, — усмехнулась соседка, — они в таком случае всегда при себе пару гвоздей и молоток имеют. И не придерешься. По делу лез. Помочь хотел. Знаешь, сколько таких ловили? Они все одно — на благо школы стараемся. Так что, теперь только так она их ловит. Не всегда удачно, как видишь. Говорят, она одного парня вообще без штанов у девчонки в комнате как-то застала. Уж не знаю, что сделала, но обещание «оторвать ему все бубенчики и колокольчики со стебельками» еще долго разносились над нашими домами.
Мы снова рассмеялись, утирая слезы. И ведь все равно лезут в окна. Даже за «колокольчики» не переживают. Мысленно усмехнулась я. Было легко, весело и приятно. В окна ко мне еще никто никогда не залезал с романтической подоплекой. И я рада, что у него ничего не вышло, но сердцу было приятно и тепло.
Глава 20
Глава 20
В спину бьет холодный лунный свет. Чувствую, как он рассыпается на мелкие осколки, соприкасаясь с живыми. С нами. Тишину вновь разбавляют пугающие шорохи, шелест, раздающийся отовсюду и ниоткуда. Деревья словно застыли по велению какого-то великого волшебника, впрочем, как и все вокруг кажется застывшим, только шелест и шепот проникает сквозь корявые ветви деревьев. Оттого каждый шаг дается с трудом. Хочется обернуться и сбежать, вернуться. В первый раз все казалось сном, а во сне не так страшно, во второй раз меня мало занимал окружающий мир, я старалась успеть поговорить с мамой, а теперь, идя бок о бок с Ядвигой Петровной, которая, как и всегда, была невозмутима и непрошибаемо спокойна, я смогла оглядеться. Неприятное место — эта дорога снов и туманов. Вот уж действительно, если и существует граница между мирами, то она, наверное, именно такая — пугающая и завораживающая, простая и загадочная. А еще давящая. Будто воплощается главный кошмар клаустрафоба, кажется, что невидимые стены двух миров сжимаются в попытке раздавить тех, кто посмел пересечь границу.
— Не беспокойся, Милана, — тихий голос Ядвиги Петровны, прозвучавший внезапно, заставляет вздрогнуть, — со мной тебе здесь ничего не грозит. А ощущения, — она повела плечами, — пройдет, как только выйдем. Именно поэтому впервые на лунную тропу все ступают во сне. Но чем чаще ею будешь пользоваться, тем меньше будет ощущаться здешняя магия.
— А без вас мне что-то грозит? — зацепилась за странную оговорку. Говорила тихо, шепотом, боялась нарушить тишину, царившую на этом пути.
— Ты удивительно внимательная девушка, — улыбнулась женщина уголками губ. — Тропа не так безобидна, как кажется. Те, кто не ведает, как по ней пройти и найти выход, рискуют заблудиться и никогда не выйти. Но о правилах прохождения и сопровождения вам расскажут на третьем году обучения. Тогда же некоторые желающие смогут посетить твой мир.
— Вы и экскурсии к нам водите, — хмыкнула я.
— Некоторые заблуждаются, когда думают, что там их ждет лучшая жизнь. Стремятся любыми, не всегда безопасными и безвредными, способами туда попасть. Твои предшественники зачастую недовольны тем укладом, к которому привыкли мы. Жизнь без техники и благ цивилизации не каждому по нраву, вот и стремятся наивные и глупые одаренные в ваш мир за лучшей жизнью. А побывав там, большинство понимает, что не стоят никакие блага того, что они теряют, уходя из нашего мира. Ты поймешь сейчас. Там, — она нахмурилась и поджала губы в задумчивости, — словно пустота вот здесь возникает, — она коснулась груди, — а заполнить ее нечем.
— Понятно. А я как прошла в первый раз? Меня ведь никто не вел?
— Никто ли? — она покачала головой. — Чую бабушка твоя к тебе не только душой привязана была, но и дарами своими, она-то тебя и провела. Да только сама преодолеть границу не может. А ты бы, красавица, о доме думала, да во всех красках его представляла, а то кружить будем тут до рассвета, или выйдем туда, куда я заведу, а до дома твоего потом неизвестно, как добираться будем.
Уже через несколько минут я почувствовала, как тело обдало теплом, в глаза ударил свет, заставив зажмуриться, а носа коснулся до боли знакомый аромат. Так пахнет дом.
Мамин шок от нашего внезапного появления в квартире передать сложно. Она, вооружившись любимой вазой, крадучись вышла из своей комнаты, готовая обрушить весь свой гнев, замешанный на страхе, на наглецов, пробравшихся в квартиру.
— Совсем ворье страх потеряло, — с этим возгласом она размахнулась, да так и замерла с занесенной над головой вазой, когда увидела меня, опешившую не меньше нее.