— Ха-ха-ха… Зашел, Федочч. Дела делишки.
— Бывалошно-то времячко любому сопляку припаял бы я неочередной наряд в галюн с рассеиванием, а теперь атанде, шалишь. Как да што? Да на каком основании?.. Вахтеный вызовет какого нибудь салагу, тот и начнет бубнить: почему меня, а не другого? Это ни так да это ни эдак… Башку оторвать мало за такие разговорчики.
— Растурис-ка огоньку бутылку-другую, сосет… Денежки у нас е, денежек наработали. Во вкус вошли…
— К фельдшеру разя сунуться?..
— Крой. Денежки заплатим.
Горели сердца, чадили. Бутылкой не зальешь. Ковшем не зальешь. В море не утопишь. Куды тут. Широки сердца моряцкие, как баржи. Убежал старик.
— Хха!
— Ххы!
— Во, как наши-то вырывается…
— Эдак.
Федочч с бутылками. В стаканы разливал по-русски: всклень, через края расплескивал. Рассказывал про дни и недели, на которы ровно на крутую лестницу царапались.
— Осталась тут после белых лодка с дыркой да челнок без дна… И наш корабушка по уши в воде торчал: котлы порваны, арматура снята, ржавчины на вершок, травой все проросло. Стук. — Приказ: товарищи, восстановить. — Есть. — Какой разговор? — Есть, и отдирай. Взялись. Давай — давай. С чего взяться? Струменту нет. Матерьялу нет. Денег нет. Хлеба мамалыжного полфунта на день… В трюмах вода. В рулевом вода. В кочегарке вода. Клапаны порваны, отсеки разведены — ну, разруха во всех смыслах… Качать воду-то надо. А как ее будешь качать, ежли турбины застопали? Удалые долго не думают: давай в ручную мотать. Гнали-гнали, гнали-гнали: глаза на лоб лезут. — Стой, конвой! Приходим ватагой до начальника-комиссара. — Паек? Паек. — Нет пайка, товарищи. — Разруха голод, красный ремонт сознательный и так далее… Вот, говорит, вам махры по две осьмушки на рыло, а больше ничего сделать ни могу… Скоро пришлют из центры камсалистов на подмогу, а больше ничего сделать не могу. — Закурили мы той самой махры, утерлись да и пошли…
Мишка с Ванькой слушают тяжело. Тяжело рыгают, уперев глаза в пол.
Федотыч бегает по каюте, вяжет слова в узлы.
— Рази ж когда вызывалось из моряцких рук хоть одно дело?.. Никогда сроду. По щепочке склеили, по винтику снесли… Завод жа опять помог, шибко помог. Камса поддержала: ребятишки, а старались — целки до дела прокляты. Так вот из ничего и сгрохали мы кораблюшку.
— Ты што ж за лычком тянешься?
Хха! Лычка мне ни к чему, издыхать пора и совсем тут не в лычке звук.
Подмокли, рассолодели. В руготне полоскались.
— Утята?
— Крупа говоришь?
— Прямо сказать — пистоны. Никакого к тебе уваженья… Мы, гыт, прынцыпияльно и категорически — ни подойди… Заглянул счас на полубак — забит. Кричат ровно на пожаре. День в работе на ногах, ночью глядишь где бы отдохнуть, а они суконные сыны собранье за собраньем шпарют, ровно перебесились… Политика… И сколько она этого глупого народу перепортила — беды… Пей, соколы!
Ванька воткнул в Федотыча тяжелый гляд:
— Ах, Федочч, рыжа голова. Из старой команды остался кто?
— Есть. Есть… Ефимка подлец, сигнальщик Лаврушка, шкипер Лексей Фонасич, коком все Алешка Костылев, да теперь слышно на берег его списывают за хорошие дела.
— Живут-то как?
— Ефимка стервец в ячейку подался, а эти вола валяют: дела не делают и от дела не бегают…
Боцман по старой привычке поймал горсть мух, выжал в стакан, долил горючим и уркнул одним дыхом. На стрежне заиграли сердца блестко.
— Не подфартит, так всей коллегией гайда в Уманьщину гулять…
— Натуральная воля и простор широких горизонтов.
Старик в скул:
— Нет, годки, я свое отгулял: убежало мое времячко, на конях не заворотишь… Судьба верно мне сдохнуть тут…
— Завей слезу веревочкой…
— Ноги запляшут…
Мишка, захлебываясь пьяной икотой, оживлял в памяти переплытые радости:
— Жизня дороже дорогова. Пьянку мы пили, как лошади. Денег бугры. Залетишь в хутор — разливное море: стрель, крик, вуй, кровь, драка. Хаты в огне. Хутор в огне. Сердце в огне. Цапай хохлушку любую, на выбор, и всю ночь ей восхищайся…
— И сахар и калач?
— Уу, ни накажи бог!
— Церковь увидишь и счас снарядом по башке щелк!
— Да, церкви мы били, как бутылки… Вперед жизни бежали… Так бежали: чоботы с ног сваливались.
Дробно чечетку рванул. Замахал руками старик, зашипел.
— Тишша… На грех старпом услышит — загрызет..
— Качали мы ево. Какой-нибудь интелегент из деревенской жизни…