Как ни хорошо расположен наблюдательный пункт, но всей картины боя дивизии отсюда не увидеть. Пискунов поспешил на КП, укрытый в каменной толще горы, чтобы понять, как она складывается, эта картина, по донесениям из частей и подразделений, точнее определить свое место в этом бою. Донесения поступали тревожные: противник то там, то тут врывался на позиции, местами и прорывался.
Пискунов маялся своим кажущимся безучастием: военком сейчас нужен был повсюду, и повсюду было не до него. В бою убеждают не слова, а только личный пример. И где, в каком полку нужнее всего был сейчас его, комиссара дивизии, личный пример, Пискунов не мог определить. Разве что в 1163-м, где, как только что сообщили, военком Сонин возглавил контратаку и погиб?
Телефоны на КП зуммерили непрерывно, сообщения из частей поступали все более тревожные. Оборона рушилась.
Мотодрезина с разведчиками вернулась в Цыганский тоннель на исходе ночи. Железнодорожный путь оказался в порядке. Разведанные цели быстро были нанесены на планшеты, и бронепоезд, громыхнув буферами, потянулся к выходу из тоннеля. Светало. На всем переднем крае стояла напряженная тишина.
— В воздухе разведчик! — доложил сигнальщик.
Высоко в светлеющем небе кружила «рама» — двухфюзеляжный «фоккевульф». «Рама» улетела сразу, как только бронепоезд вышел на открытую местность. И тут взорвалась передовая сплошным грохотом разрывов. Всем было ясно, что это артподготовка, что за ней последует атака, и вот для отражения этой-то атаки орудия и пулеметы бронепоезда придутся как раз кстати.
— В воздухе самолеты! — крикнул сигнальщик.
Самолетов было много — целая эскадрилья. Сдав назад, бронепоезд быстро втянулся в черную нору тоннеля. Перед входом загремели бомбы, осколки хлестнули по броневой обшивке хвостового паровоза.
На фронте все гремела артиллерийская канонада, от сплошного грохота даже под скальным монолитом что-то дребезжало на бронеплощадках.
Сразу же, как перестали рваться бомбы у входа в тоннель, специально выделенные в помощь бронепоезду саперы принялись восстанавливать разрушенный путь. Работали артиллеристы и пулеметчики, машинисты и девчонки-санитарки. Торопились. Фронт изнемогал под непрерывными вражескими атаками, фронту нужна была помощь.
Теперь из тоннеля вышли стремительно. Бойцы с обочин пути махали шапками, кричали радостное.
— Убрать дым! — приказал командир, чтобы не обнаружить себя раньше времени.
Миновав выемку, бронепоезд выехал на открытое пространство, сплошь усеянное атакующими немцами, огнем десятка пулеметов, орудийными залпами расчистил себе дорогу, ворвался на станцию. С высоты бронеплощадок далеко видно, наблюдатели быстро засекали цели, и артиллеристы тотчас ловили эти цели в прицелы. Танк высунулся из-за полуобвалившейся стены, его в упор расстреляли стомиллиметровки бронепоезда. И еще был танк, и еще. Стволы раскалились, краска на них коробилась. Кто-то накинул на ствол мокрую шинель, чтобы быстрей остывал. И на других стволах появились мокрые шинели и одеяла.
Так он и маневрировал возле станции, увешанный шинелями и одеялами. И, маневрируя, все грохотал пушечными залпами, все рассыпал длинные пулеметные очереди.
А навстречу уже катилась волна контратаки. Краснофлотцы и красноармейцы раздирали рты в неслышных криках «Ура!», штыками выковыривали немцев из воронок, из-за камней и строений.
— Ура! — кричали артиллеристы и пулеметчики на бронеплощадках.— Станция наша!..
Все понимали: удержать эту груду развалин, называвшуюся когда-то станцией Мекензиевы горы,— значит спасти Севастополь.
Среди дня на КП армии неожиданно приехал вице-адмирал Октябрьский. Вдвоем с Петровым они закрылись в кубрике и долго обсуждали складывающееся положение. Как быть, если враг все-таки вырвется к Северной бухте? «Не вырвется»,— хотелось сказать Петрову, но подкрепить эту уверенность было нечем, и он молчал, сосредоточенно разглядывая карту, разложенную на столе. Если враг вырвется к Северной бухте — значит, расчленит северный фронт и в конечном счете захватит всю Северную сторону, склады боеприпасов в Сухарной балке, крупнейший подземный госпиталь в Инкермане. Страшно подумать о потере этих объектов!.. Но командованию полагается быть выше эмоций. Командование должно предвидеть, рухнет в этом случае оборона Севастополя или все же устоит? Если враг займет другой берег Северной бухты — значит, корабли уже не смогут заходить в нее. Но ведь есть еще Камышовая, Казачья бухты. Кое-кому могло показаться, что оборона, проходящая по прямой — от Северной до Балаклавской бухты через Инкерман, Федюхины высоты, Сапун-гору,— обладает некоторыми достоинствами: линия фронта сокращается до 13—15 километров, а за спиной остается город и весь Херсонесский полуостров...