В романе «Сами боги» Айзек Азимов всю вторую часть посвятил описанию жизни существ из параллельного мира. И рассказ здесь ведется тоже от имени вне-землянина. Более того — представителя разумной расы, проходящей два этапа в своем развитии — сначала существование в виде разделенных на три пола Мягких, а затем объединение и превращение в триединого Жесткого. Однако даже гениальный американский фантаст изобразил это, казалось бы, полностью отличное от человеческого общество во многом похожим на наше. Во всяком случае, там есть и корыстные бюрократы, и ученые-догматики.
Картину одного из самых сложных инопланетных миров создали Л. Нивен и Д. Пурнелль в знаменитом романе «Мошка в зенице Господней». Население планеты Мошка жестко разделено на биологические подвиды-касты, со своими особыми языками и обычаями. И обитают туземцы-моти в мире, миллионы лет переживающем периодические циклы полного уничтожения цивилизации. Однако и с этой расой земляне быстро находят общий язык. Когда же авторы дают картину человеческого общества глазами моти, читатель выясняет: она мало отличается от того, что увидел бы в той же ситуации человек. В некоторых случаях моти выглядят даже более проницательными — особенно когда сталкиваются с бюрократическими «ритуалами».
Но в целом их побуждения мало чем отличаются от человеческих устремлений. И сказанные в отчаянной ситуации слова посла моти на планете Новая Шотландия с тем же успехом могли быть адресованы земным послом своим помощникам: «Думать! Думать или раса обречена!»
В романе «Геноцид» Орсон Скотт Кард попытался поставить эксперимент, иллюстрирующий специфику инопланетного мышления, принципиально отличного от человеческого. Он вводит в текст диалоги Королевы улья насекомоподобных жукеров и Главного разумного Дерева с планеты свинксов. Они обсуждают непонятное человечество, но постепенно их беседы — может быть, помимо воли автора — становятся все более человекоподобными. Вновь и вновь та же самая ловушка — невозможность изобразить нечеловеческое мышление, не антропоморфизируя его.
Антропоцентризм торжествует и на страницах книг Д. Уайта о Космическом Госпитале. По крайней мере, в двух из них («Межзвездная неотложка» и «Галактический шеф-повар») повествование ведется от лица инопланетян. И что же? Фантаст проявляет неподражаемую виртуозность, когда изобретает внешний облик для очередной разновидности инопланетянина, но вот их психология... В книгах Уайта под бронированной шкурой шестиногого монстра или хитином насекомого почти всегда скрывается обычный американец.
Даже Сверхправители из «Конца детства» А. Кларка при всем своем могуществе и нечеловеческой внешности мыслят и ведут себя в финальных главах так же, как вели бы себя люди в сходной ситуации. Размышления Кареллена об участи его народа ничем не отличаются от размышлений возможного лидера землян в подобном случае. «Не человечество он оплакивает, его скорбь — о собственном народе, чей путь к величию навек пресекли неодолимые силы. Да, его собратья многого достигли, думал Кареллен, им подвластна осязаемая Вселенная, и все же они — только бродяги, обреченные скитаться по однообразной пыльной равнине. Недостижимо далеки горные выси, где обитает мощь и красота, где по ледникам прокатываются громы, а воздух — сама чистота и свежесть... А они только могут смотреть в изумлении, но никогда им не подняться на эти высоты».
Наиболее удачными экспериментами в области имитации мышления чужаков можно признать романы Д. Брина из цикла «Вселенная Пяти Галактик».
Во многом американскому фантасту удалось это сделать благодаря полифонической структуре своих произведений. Короткие главки, в каждой из которых рассказ ведется от лица нового персонажа, собраны в сложнейшую мозаику. И эта мозаичность позволяет успешно встраивать в нее параграфы, написанные от лица инопланетян.
Но даже в романах Д. Брина наиболее невнятными выглядят моменты, когда автор пытается продемонстрировать способ мышления наиболее чуждых человеку существ. При всем таланте автора его возможностей хватает в лучшем случае на один абзац. Например, такой: «Акцептор завернулся в паутину и раскрыл свои чувства этой новой тропе реальности. Все хорошо... Акцептор воспринимал пыл воинственных клиентов и холодную расчетливость патронов. Он ласкал жесткие мозговые щиты, воздвигнутые против него, и гадал, что таится за ними. Он оценивал открытость других воинов, которые с небрежением посылали свои мысли, чтобы слушатели восприняли это».