— Брось, брось! — энергично заверил Коляныч. — Что ж я не понимаю, с кем не бывает… Мне ты вообще ничего не говорил, только Баранова козлом назвал, ну и Аллу… Сукой страшной…
— И все? — обрадовался я. — Не врешь?
— Шуршик, я тебе когда-нибудь врал?!
— Ага, — сказал я. — Ну, да. Ага. Ну, лады. Не пропадай.
— Ага, салют… — кивнул Коляныч, но вдруг оживился. — Стой! Слушай, а ты случайно не проходил седьмой уровень в «Дабл-Крэш-Мастер»? Не в курсе, где у них там…
И я уже открыл рот, чтобы сказать ему все, что о нем думаю, потому что в этот момент мне вспомнился целый ворох случаев, еще со времен института, когда Коляныч вот так же по-подлому юлил и уходил в сторонку. И делал вид, будто его тут нет, когда от него требовалось что-то важное и срочное, но слегка обременительное. Я даже вспомнил, как меня чуть не выгнали с третьего курса из-за того, что Коляныч выпросил у меня переписать толстенный отчет по практике и клялся, что привезет его в институт рано-рано, к тому часу, который мой личный куратор, старикан редчайшей злобы и лютости, назначил мне для зачета. И не привез. Куратор развел руками и улетел на пол-года в Венгрию, а меня не отчислили только чудом. А Коляныч долго рассказывал очень убедительные сказки, как привозил, но меня не было, а кафедра закрыта, аудитория закрыта, а он ждал…
Я бы, наверное, много сейчас ему сказал, но тут произошло то, чего я ждал весь день — аккумулятор в моем телефоне наконец-то пискнул и разрядился. Я сунул в карман потухший мобильник и поехал домой.
На ступеньках крыльца сидела Алла. Опустив голову, ежась, как девочка, в промозглом плащике и подложив под себя толстенный фолиант.
— Здравствуй… — сказала она бесцветно.
— Аллочка… — опешил я. — Ты же сказала, что будешь поздно? Я как раз планировал и пол подмести, и… кстати, картошки нажарить.
— Да… — так же бесцветно ответила Алла. — Я все перенесла, все отменила, отовсюду вырвалась… Сорок минут сижу, мобильник твой выключен… — Она внимательно меня оглядела и поморщилась. — Опять водку купил? Я не буду точно.
— И я не буду, это по случаю… — Я попытался обнять ее и поцеловать, но Алла сухо отстранилась.
В гробовом молчании мы вошли в квартиру. В гробовом молчании Алла нашарила выключатель и щелкнула им. В гробовом молчании мы синхронно повесили на вешалку плащ и куртку. В гробовом молчании расселись на кухне, подальше друг от друга, а на табуретку между нами взгромоздился Гейтс.
— Что я здесь делаю? — наконец медленно проговорила Алла, ни к кому не обращаясь.
— Чаю хочешь? — быстро спросил я, потому что понял: в следующую секунду она поднимется и уйдет.
— Нет.
— Объяснений?
— Нет.
— Признаний? Обещаний? Извинений?
— Нет.
— Скандала?
— Нет, — ответила она, помедлив какое-то мгновение.
— Меня?
— Нет, — ответила Алла, подумав, наверное, целую секунду.
— Вот так… — вздохнул я.
— Так, — безучастно произнесла Алла.
— Еды?
— Нет.
— В туалет? — предположил я, глянув более внимательно на ее мочевой пузырь.
— Ой, кстати… — Алла очнулась, поднялась и вышла в коридор.
Когда она вернулась, я уже точно знал, как мне себя вести и куда повернуть разговор, чтобы растопить лед.
— Чаю? — повторил я.
— Нет.
— Фокусов? — я прищурился тем местом, где у меня когда-то были глаза.
— Мало фокусов? — напряглась Алла. — Что ж, валяй…
Я огляделся в поисках, с чего бы начать, и наткнулся взглядом на ее сумочку. Поставив сумочку на стол, я без предисловий начал перечислять, что лежит внутри. Ничего там такого особенного не лежало — обычная дамская чепуха. Честно говоря, я планировал удивить Аллу, а после уже начать рассказывать обо всем — чтоб не на пустом месте твердить про слепоту. Но я бездарно промахнулся.
— Достаточно, — произнесла Алла, взяла сумочку, вышла в коридор и начала надевать сапоги.
— Ну что случилось?!
— Ничего, — выговорила она бесцветно. — Теперь прощай.
— Да что случилось-то?! — не выдержал я.
— Все хорошо, Саша. Все хорошо. Очень полезный, нужный фокус — перерыть мою сумку, пока я вышла в санузел. С четвертого класса со мной таких фокусов не проделывали…
Я шумно вздохнул, решительно шагнул вперед, схватил ее за плечи, обнял и изо всей силы прижал к себе.
— Пусти, гаденыш!!! — завизжала Алла, пытаясь вырваться, но я держал ее крепко. — Больно, пусти!!!