Ночью уже вернулись в гостиницу (кстати, тоже украшенную зеленою аркою; третья арка была у дома Марка Фунаяма), разукрашенную красными фонарями. С семи часов вечера началась проповедь для язычников. Сначала говорил Василий Ямада — преплохо, точно лапти плел. Народу собралось в доме — в нижнем этаже гостиницы — полно, человек 200, снаружи также стояла толпа. Были на проповеди местные власти, полиция (не в форме), учителя, вообще народ хороший; до конца осталось слушать человек около ста. Я сказал обычную начальную — язычникам; продолжалось несколько больше двух часов.
11/23 ноября 1892. Среда.
Карасуяма. Сиракава.
Утром собрались братья и, между прочим, вспоминали обстоятельства основания сей Церкви; много потрудился здесь, будучи катихизатором, нынешний священник на Эзо, о. Тит Комацу; день и ночь проводил в проповедании; пойдет к намеченному для слушания, тот — за работой, Тит велит ему: «Сиди себе и работай, а я тебе поговорю», и проповедует; если соберутся к нему вечером, то — ночь целую говорит учение, да за сделавшимися христианами следил, чтобы поведением были безразорны; в двенадцать часов ночи иной раз отправляется по христианам поверять, дома ли ночуют, да в добром ли виде. С сердцем человек о. Тит; и если одушевится сам, то способен одушевить других. «Оттого и уверовавшие тогда тверды в вере до сих пор», — говорит братия. Ной Кобори рассказал еще смешной случай по поводу Тита; шел однажды Ной и в пути встретил широкоплечего мужчину с завязанным лицом, который обхватил его сзади и начал давить; «Пропал я, — подумал Ной, — разбойник напал»; вдруг отскакивает разбойник и, подняв руки, издает радостный крик; оказалось — Тит обрадовался, встретив друга. Выходка тоже в духе Тита.
Простившись с братиями, в девять часов мы с о. Семеоном отправились из Карасуяма, чтобы шесть ри от Нагакубо проехать на тележках, оттуда по железной дороге с поездом в 3 ч. 40 мин. пополудни поехать в Сиракава.
Церковь Сиракава совсем не была на этот раз в моем маршруте, но Нумабе известил из Миссии, что о. Павел Савабе отправился в Сиракава, так не лучше ли, пользуясь сим случаем, посетить эту Церковь, чтобы после не отправляться для этого из Токио и не отрывать о. Павла от его прихода в Коодзимаци.
В Сиракава прибыли в шестом часу. О. Павел и много христиан встретили на станции. Но истинно поразительная и даже трогательная встреча была в Церкви. Перед церковным домом стоял высочайший треугольник красных фонарей; толпа язычников была огромнейшая. Вход на дворик украшен зеленой аркой с цветами и флагами вверху. От входа на дворик до Церкви по обе стороны стояли в ряд дети с цветами и свечами, и — певчие, которых здесь много, тоже с цветами в одной руке и свечой — в другой. Когда мы подходили к арке, певчие запели: «Достойно есть», — и все было так чудно красиво и так внезапно, что я охвачен был чувством умиления. Став на дворике у арки и послушав «Достойно», благословил стоявших общим благословением; над входом в Церковь была надпись «Радостно встречаем» по изукрашенному полю — все из мелких цветов, истинно художественное произведение. Одевшись наверху, тотчас же начали богослужение; о. Семеон отслужил вечерню; пел огромный хор, человек из 20, одноголосным пением, но весьма стройно — ни в одной ноте не было погрешности. Христиан — полная Церковь. Видно, что Церковь хорошо воспитанная. Недаром здесь жил о. Павел Савабе семь лет. И пожалел я, что он перешел в Коодзимаци; но и там тоже нужен. Оставить дальше Церковь без священника, упадет, а священника нет. Не знаю, что делать. — Пред окончанием вечерни я надел епитрахиль и омофор, о. Павел Савабе — епитрахиль; я сделал отпуст и давал крест целовать, о. Павел кропил святой водой. После проповеди, когда мы встали и делали распоряжения на завтрашний день, вдруг последовал страшный треск: оказалось, что кто–то снаружи бросил камень в окно в алтаре и разбил всю раму стекол; объяснили, должно быть, один из рассерженных, что не пустили в Церковь, ибо язычников не пустили, чтобы не было давки и шума в Церкви, наполненной христианами.