И начинал бегать по квартире, распахивать все шкафы и шифоньеры в поисках обидчика, да так никого и не находил. Потом уставал, успокаивался и, поужинав досыта и послушав новые стихи, извинялся перед женой и нежно ее целовал.
И так продолжалось каждый вечер в течение одиннадцати лет и могло еще девяносто девять лет продолжаться, но однажды терпение мужа лопнуло. В ту памятную пятницу у него на работе какое-то оборудование не наладилось, в троллейбусе его тетеньки потрепали изрядно, и все лифты шли только в парк. В общем, вошел муж в квартиру и набросился на жену пуще прежнего.
— Где, — кричит, — этот стервь бесплодный?!
А жена ему говорит:
— Это ты бесплодный, а он бесплотный.
Муж обиделся еще сильнее, начал бить о свою грудь посуду.
— Все, — кричит, — хватит с меня этой поэзии! Сыт по горло стихами вашими! Подавай сюда такого-сякого, покажу ему сейчас Черную речку с «Англетером» в одном флаконе! Задушу его, как Мартынов Пушкина!
Жена поняла, что на этот раз мужа не остановить, покорно склонила голову и засеменила в спальню. Там она открыла платяной шкаф и показала мужу на зеркало, возле которого тот каждое утро зашнуровывал себе галстук.
— Вот, — сказала поэтесса, — знакомьтесь.
Муж слегка оторопел, пробубнил: «Драсьть», а тот тип в зеркале тоже что-то буркнул, вылез из рамы и по-хозяйски пошел на кухню. Поэтесса бойко подсуетилась и извлекла из закромов поллитровый графинчик самогонки. Уселись все втроем за стол, выпили по рюмочке и стали выяснять отношения. Сперва хорошо сидели, потом принялись выяснять, кто кого уважает, потом муж музу пытался набить морду, потом наоборот, потом поэтесса мужчин чуть не выгнала, отходила их полотенцем, а под конец все помирились, побратались, посестрились и впали в коллективное беспамятство. На том выходные кончились.
…Утром в понедельник подошел муж к шкафу, чтобы зашнуровать галстук, а отражение-то в зеркале отсутствует! Опечалился муж, стал жену звать, а жены тоже нет. В доме пусто, как после кражи. На столе нашел муж записку, где грубой женской прозой написано было: «Прощай. Ушла в поэзию. Котлеты на сковороде». Муж разозлился, психанул — и ушел на работу без галстука.
С тех пор он больше не видел ни своей жены, ни своего отражения. Тем не менее, приходя вечером домой, он неизменно находил на кухонном столе теплые котлеты и скупую прозаическую записку. Грустно поужинав, сирота муж нехотя шел спать. Когда бессонница становилась невыносимой, муж перечитывал до утра рукописи своей почившей в поэзии жены и с тоской узнавал в их адресате себя. Себя — и никого более. Будто бы смотрелся в зеркало.
Жил на свете Гениальный Читатель. Он прочел уйму книг и во всех сумел дойти до самой сути, каждую смог оценить по достоинству. Классики почитали за честь стоять на его книжных полках, современники выстраивались в длинную очередь. Когда Читатель заходил в книжный магазин, книги просто сходили с ума: они скрипели от нетерпения переплетами, шелестели страницами, падали со стеллажей прямо к его ногам, а некоторые вели себя еще более бесстыдно — открывали себя на самом выигрышном месте и жирным курсивом кричали: «Прочти меня!». Даже самые заумные книги, которые никем и никогда не были прочитаны, обрели наконец свой покой под лупой Гениального Читателя. Все свои силы и здоровье Читатель тратил на чтение, всю свою душу он вкладывал в книги. Его домашняя библиотека насчитывала несколько тысяч томов и уже перестала вмещаться в небольшую двухкомнатную квартиру, но тут как раз вовремя подоспела Нобелевская премия: Читатель купил себе отдельный дом и оборудовал его должным образом. У Читателя не было ни семьи, ни друзей, общался он только с книгами, да иногда еще заходили журналисты — брали интервью и интересовались творческими планами. И все шло замечательно, пока с Гениальным Читателем не случился вполне закономерный творческий кризис. Читатель погрустнел, потерял вкус к чтению и заразился бессонницей. Современники безнадежно разводили листами и теряли надежду быть прочитанными при жизни. Даже любимые классики не могли помочь — перечитывание не усыпляло, а только утомляло затосковавший по новизне мозг Гениального Читателя.
В таком состоянии он несколько вечеров блуждал по городу, размышляя о своем даре. На душе было пусто, казалось, что все самые лучшие его книги уже прочитаны и от литературы ждать больше нечего. В одну из таких вечерних прогулок Читатель увидел в витрине книжного магазина яркую обложку какого-то бульварного романчика.