— Ты переделаешь меня, — бормочет он и закрывает глаза. Теперь он будет спать. Будет спать долго-долго. Он увидит ее сны, он вспомнит то, чего не знал никогда. И он постигнет изысканную красоту всепонимания.
Райен ощущает, как тонкие пальцы Винни прикасаются к его волосам. Она начинает осторожно поглаживать их, легонько перебирает.
— Для тебя еще есть надежда, — говорит она очень тихо, очень мягко, и голос ее сладостен, как мед.
Перевела с английского Людмила ЩЁКОТОВА
© M.K.Hobson. Domovoi. 2005. Публикуется с разрешения «The Magazine of Fantasy & Science Fiction».
Марина и Сергей Дяченко
«Парусная птица»
В половине девятого утра зазвонила мобилка на краю ванной. Это была уже третья: две ее предшественницы в такой же точно ситуации бултыхнулись на дно, под горячие струи, и умолкли навсегда.
— Алло!
— Доброе утречко, — сказала трубка бодрым старушечьим голосом. — Клиент у нас сегодня, в одиннадцать. Девушка. Очень спешит.
— Ага, — Калибан мельком глянул на запястье: часы у него были водонепроницаемые, пуленепробиваемые и, по идее, огнестойкие. — В половине одиннадцатого буду… От кого она?
— От Павлика Рябкина. Только подозрительно мне это…
— Хорошо, Татьяна Брониславовна, собираюсь, до встречи.
Он сдернул с крюка полотенце. Правило, по которому каждый следующий клиент должен был иметь рекомендацию от предыдущего, завела Тортила — ей казалось, что так надежнее. Калибан прекрасно понимал, что надежность эта мнимая, но разубеждать старушку не спешил.
Итак, баба. А бабы нынче пошли серьезные — то деловая встреча, то кастинг, то разборки с шефом. Лучше всего Калибану удавались кастинги. Хотя и сексуальные домогательства он пресекал, надо сказать, весьма эффективно. Другое дело, что дамочек труднее работать — слишком много отвлекающих факторов. Первую свою заказчицу Калибан позорно завалил… Но то было давно. Опыт, граждане. Опыт — великий учитель.
Не одеваясь, он встал на весы. Результат озадачивал, более того — разочаровывал. Калибан уныло посмотрел на себя в зеркало и решил не завтракать, а только выпить кофе.
Из квартиры вышел, зажав под мышкой мотоциклетный шлем. Свою «хонду» он называл «Иллюзией свободы». Он любил названия из двух слов; фирму хотел окрестить «Бюгели счастья», но Тортила воспротивилась. «Что такое бюгели?» — спросила она, уставившись на него стеклышками зеркальных очков с большими диоптриями. «Съемные зубные протезы», — любезно объяснил Калибан. «Вы понимаете, что подумают о нас клиенты?» — «Но мы же только что выяснили, что все равно, как будет называться агентство, чем нейтральнее, тем лучше…» — «Бюгели счастья» — это нейтрально, по-вашему?!» Ее лицо было как комната смеха, Калибан видел свое смешное перевернутое отражение. Он улыбнулся было — но тут Тортила сняла очки, потерла переносицу, взглянула на него голубыми подслеповатыми глазками, чуть воспаленными от долгого бдения за компьютером: «Коля, вы понимаете, что клиент приходит к нам напряженным? Он боится, он стесняется, он скован? Наше дело — расслабить его, погрузить в привычное, для этого и офис должен быть стандартным, и терминология понятной, и, уж конечно, название не должно пугать… «Мерседес», — вставил Калибан. — Или «Самсунг», или «Чайка». «Или «Балтика», — мрачно кивнула Тортила. — Коля, делайте, что хотите, но «Бюгели» будут через мой труп». «Ладно, — сказал Калибан, сдаваясь. — Что вы предлагаете? Только я хочу, чтобы было два слова: какое-то что-то». «Белая птица», — тут же предложила Тортила. — «Парусная лодка»… «Парусная птица», — сказал Калибан с облегчением. — И давайте больше не тратить время на всякую ерунду…»
На школьном стадионе вяло бегали по кругу дети, обреченные на физкультуру. Многие, особенно мальчишки, с завистью смотрели вслед моторному всаднику. Калибан дворами обогнул пробку на перекрестке, вырвался на оперативный простор и понесся, разрывая осенний воздух, поднимая смерчи неубранных листьев, радуясь пусть иллюзорной, но свободе…
Офис поедал кучу денег каждый месяц, но то была производственная необходимость. Люди, пользовавшиеся услугами «Птицы», ни за что не доверили бы свою репутацию стайке проходимцев, арендующих какой-нибудь подвал. Калибан кивнул охраннику, поднялся на лифте на четвертый этаж и сунул ключ-карточку в прорезь бронированной двери.
На «капитанском мостике» восседала секретарша Лиля, молоденькая, милая, румяная. Ее должность была декоративной: Лиле вменялось в обязанность вот так сидеть и улыбаться, в крайнем случае готовить кофе и приносить бублики. К клиентам ее не подпускали на пушечный выстрел; даже самые первые-предварительные переговоры вела обязательно Тортила, а приблизительно-черновые документы распечатывала Юриспруда собственноручно. Тем не менее «офис должен быть стандартным», как раз и навсегда внушила Калибану Татьяна Брониславовна, и значит, обязательно нужна типовая секретарша на соответствующем рабочем месте.