Прямо на нас, прихрамывая, шел Эдвард Квин. Как живой.
Сощурился на табличку.
— «Завтра»?
Я посмотрел на Билли. Билли посмотрел на меня. Кивнули.
— Очень хорошо, — сказал Квин. — Здравствуйте. Так вот, этот урод Дэнни Рубрик…
Билли что-то промямлил. Квин замолчал, посмотрел на него. Потом на меня. Я тоже что-то промямлил. Мямлить на английском, кстати, куда проще, чем на русском. Жестами объяснили Квину, что у нас машина.
Машина, конечно, была родителей Билли (которые до сих пор не вернулись с концерта Оззи Осборна). «Вольво»! Представляете?
— «Вольво»! — осклабился Квин. — М-да, машинка для настоящих экстремальных журналистов. Или это редакционная?
— Редакционная, — пролепетал Билли.
Квин с сомнением покосился на номерной знак B0RN2SURF, но промолчал. Повезли его в ресторан. По сигналу Билли я включил радио. Посмотрели в зеркальце. Квин поморщился. Билли широко улыбнулся.
— На обратном пути добьем, — прошептал он.
Квин уставился в окно. Там как раз проползал рекламный щит.
— «Миллер Лайт», — сказал Квин с выражением.
— Я сбегаю, — предложил Билли.
— Сынок, это все давно в прошлом. И к пушеру тоже не надо. Вот раньше бы…
«Пушер» — это у них так наш дилер называется. Ну, который наркотиками торгует.
— К тому же ты, по-моему, несовершеннолетний. Какое в Канзасе возрастное ограничение на продажу спиртных напитков? Восемнадцать? Двадцать один?
— Восемнадцать, — соврал Билли.
— У старших товарищей покупаете, — понимающе кивнул Квин.
Приехали, сели. Квин пил чай со льдом. Галлонами.
— Вы не подуймате чего, мистер Квин, — сказал Билли. — «Завтра» — приличное издание… типа.
Квин заржал.
— Я знаменитый писатель! Я проницаю взором сферы бытия. Не надо мне рассказывать про доблесть местных печатных органов.
Помолчали.
— Ну что с интервью-то? — поинтересовался, допивая чай, Квин.
— Э-э… Чуваки, мне надо выйти, — сказал Билли. Убежал.
Квин посмотрел на меня. Я сидел молча. Я не смотрел «Затмения».
Тогда Квин взял интервью сам у себя.
— «Мистер Квин, а что вам больше всего не по душе в фильме Рубрика?» Ну, для начала, Дэнни совершенно не понимает жанр хоррора… «Но позвольте, мистер Квин, «Затмение» многие считают классическим фильмом ужасов!» Это такой же фильм ужасов, как «Сталкер» Тарковского — фантастика! «Ух… Это что, оскорбление, мистер Квин?» Да! Курсив, ребята, сами расставите.
До меня дошло, что я диктофон не включил.
— Майки! — Пенни хлестнула меня по уху букетом. — Ох, ох, так и знала, что опоздаю…
Букет был из красивых темных роз на очень длинном стебле. Шипы огромные. Пенни мне чуть глаз не выколола.
— Добрый день, мистер Квин! — Пенни вручила ему букетик. — Вы цветы любите?
— С тех пор, как я написал пьесу про растение-убийцу — не особенно, — Квин взял букет, поморщился и, привстав, сунул его в ведерко со льдом на соседнем столике. — А ты кто такая?
— Я помощник редактора отдела «Культура» газеты «Завтра». Эти двое… э-э, кстати, а где второй-то? Эти двое — мои подчиненные.
— Ой, — ухмыльнулся Квин, — журналисточка. Люблю. Особенно маленьких. Сколько же тебе лет, милая?
— Довольно много!
— Привет, Пенни, — сказал я. — Рад тебя видеть.
Квин сразу насторожился.
— Что у тебя за акцент, парень?
Я покраснел.
— У Майки папа с мамой русские, — объяснила Пенни. Сочувственным таким тоном.
— Русские! — возмутился Квин. — Да вы мне детство загубили. Запустили, понимаешь, проклятый Sputnik! Я в школу боялся ходить.
— Родители Майки работают в фармакологическом центре, — объяснила Пенни. — Трудятся на благо человечества. А на родине Майки жил в заснеженном лесу. По дороге в школу от медведей отбивался. Ему тоже было очень страшно.
Квин смягчился.
— Майки, значит?
— Mikhail. Misha Pushinskiy.
— Тогда еще ничего.
Вернулся Билли. Предатель. Саботажник.
— Ну как, взяли, типа, интервью? Пора везти мистера Квина в аэропорт! Кстати, мистер Квин, а какую музыку вы…
— Мальчики, а давайте покажем мистеру Квину Бэд-крик?
— Это же два часа ехать. Мистер Квин спешит.
— Что за Бэд-крик? — спросил Квин. В глазах его появился нездоровый блеск. — Хорошее место Бэд-криком не назовут! Это не там в августе туристы пропали?
— Нет, туристы пропали в июле, — ответил Билли. — В августе пропали спелеологи.
— Все вы путаете, — сказала Пенни. — В августе — герлскауты. И не пропали, а нашлись. Правда, мертвые. Я заметочку писала.