Находящийся на момент захвата в своём рабочем кабинете, городской глава Нафан Грега: придя в себя после шока, спустя полчаса имел телефонный разговор с боярином Урчиком. Грега докладывал, что вооружённые люди захватившие администрацию, называют себя 'ополчением Скийской области‟. И они выступают за проведения какого-то референдума. Также, он некоторых из них знает лично - в своё время не раз приходилось пересекаться по служебным делам:
- ... Да поймите же вы! - С опаской поглядывая через окно на улицу, еле сдерживаясь дабы не закричать, говорил Нафаня. - Тут с кавалерийского наскока ничего не решить! Видели б вы, сколько людей вышло на улицы! И все они поддерживают идею предложенную заговорщиками. Ясно одно: люди хотят автономии в составе Житицы!...
Судя по тому, как хмурился лоб свергнутого городского главы, на другом конце провода его просто не хотели слушать. И с каждой секундой нелёгкого телефонного разговора, в его взгляде усиливалось отчаяние. Что не говори, страшно оказаться между молотом и наковальней: особенно тогда, когда от тебя больше ничего не зависит. Нафаня видел, как к административному зданию свозились старые покрышки и мешки с песком - люди строили баррикаду. Знать они решили идти до конца. Одолеваемый нарастающим ужасом он слушал то, ка ему приказывали дать команду на открытие огня на поражение по бунтовщикам. А выживших нужно было изолировать - до особого распоряжения.
На следующий день, боярин Алёшка Урчик, на всю страну озвучил злополучный указ о начале карательной экспедиции против мятежных районов. В ответ на это, повстанцы отобрали оружие у городовой стражи, и приступили к раздаче реквизированных автоматов и гранатомётов населению. Впрочем, это было не совсем так - не отражало истинного хода событий. Получилось так, что некоторые отделения городовых, добровольно перешли на сторону ополчения - в полном составе. Их никто не заставлял этого делать, просто в городе пролилась первая невинная кровь.
Получилось так, что солдат пешего патруля, услышав проклятья, неожиданно остановился, резко вскинул оружие, прицелился и дал пару автоматных очередей: стрелял не в воздух, как это уже не раз случалось, а в людей. Двое мужчин, из числа тех, кто скандировал, чтоб солдаты шли к себе домой, получили лёгкие пулевые ранения. А молодой парнишка, неспешно идущий по другой стороне улицы: упал как подкошенный и, вокруг его головы быстро образовалась кровавая лужа и стала неумолимо расти в размерах.
Казалось, что этой смерти никто не заметил: так как раненные мужчины - участники манифестации, схватившись за раны, что было сил кричали от боли. Тот, который был коренастее и, был одет в светлую куртку, левый рукав которой быстро наливался алым цветом, просто осел на землю с криком: 'А - а - а! У-у-у! Убийцы-ы-ы! Нацисты-ы-ы грё...‟! - Другой пострадавший, схватившись за разодранную пулей щёку, с гортанным воплем упал, и стал от боли кататься по тротуару. Сквозь его пальцы обильно текла кровь, от чего окружающие не могли понять, насколько тяжело это ранение. Так и вышло, что всё внимание людей было приковано к ним. Горожане сбегались к месту трагедии, кто оказать помощь замотать подручными средствами рану, а кто, просто поглазеть, или поснимать место необычного происшествия. Стрелок же, не теряя времени, поспешно скрылся в недрах медленно двигающейся боевой машины. Впрочем, его товарищи, также весьма быстро погрузились на броню и, машина с ускорением покинула место происшествия.
Первой кто поднял крик над убитым парнишкой, была худощавая женщина в лёгком, стареньком сером пальтишке, вязаной шапке, и на вид она была чуть старше средних лет. Она поначалу обратила внимание на белобрысую девчушку с косичками, где-то трёх-четырёх лет отроду. Неизвестно почему она оказалась перед уличным кафе одна: девочка стояла и ничего не понимая смотрела на человека, лежавшего вниз лицом возле входа в 'общепитовскую стекляшку‟. Скорее всего детское сознание не могло осознать что такое смерть - к несчастью этот опыт придёт немного позже. А женщиной, в первые секунды овладел ужас и оцепенение, после чего ею овладела неуправляемая дрожь. То, что произошло что-то неладное, можно было понять только по тому, что от лежащего тела, по тротуару, змейкою полз длинный, тёмный ручеёк.
- Убили! Убили! - Заголосила женщина, забыв о маленьком ребёнке, который первым привлёк её внимание. - Господи-и, что же это делается-а! Люди-и-и!
Рядом с убитым сразу же образовалась толпа ротозеев. И как обычно, в ней нашёлся свой 'папарацци‟ - какой-то прыщавый подросток, что-то бубня, снимал покойника на свой 'мобильник‟. А в основном все негодовали по поводу беспредела кровавой хунты дорвавшейся до власти. И только, крепко сложенный, коротко стриженый мужчина неопределённого возраста, как-то умудрившись сорвать с рекламного щита большой лоскут бумажного плаката, со словами: 'Что глазеете ...?! Здеся вам не цирк с... дети‟! - Как смог, накрыл покойника.