- Прости значковый! ²² - Говорили они. - Видишь человек не в себе от горя! Не таи на него зла ...
- Да всё я понимаю, я же не ... какой-то. - Отвечал тот, поправляя форму.
- А у него как? Всех порешило? - Поинтересовались мужики, поддерживая внезапно обмякшего соседа.
- Погибшая, судя по найденному при ней документу Подопригора. Она в общем прижимала к груди тельце своего грудничка - сына. Еле высвободили. А вот большего, я не знаю.... Нужно опознавать искать, а если что, искать. погибших сейчас на грузовиках в 'Единичку‟¹² свозят.
- Ты вот что, сынок, - немного подумав, заговорил седовласый мужчина, - вызывай для Вадика скорую, вишь как человека горе ошарашило, а я, стало быть это, вместо него с тобою поеду. Я всю их семью знаю - справлюсь.
Спиридонович ушёл с городовым, оставив Подопригору на попечение соседей. А скорую медицинскую помощь вызвать так не удалось - девушка-оператор, бесстрастным, усталым голосом объяснила: - 'Ваш вызов принять не могу. Все экипажи задействованы на оказании помощи раненым‟. - Сказала и дала отбой. Пришлось обходиться тем, что было - сердобольные женщины, они накапали в стакан с водой каких-то капель и заставили овдовевшего Вадима - отрешённо смотрящего в некуда, его выпить.
Было непонятно, подействовала эта чудо микстура, или нет: так как Подопригора ни с кем не разговаривал и ни на кого не реагировал. Даже когда деятельный Спиридонович, вернулся за вещами для погибших, а через три часа, привёз во двор два гроба - один большой и другой заколоченный и вполовину меньше (как только он сумел всё так быстро организовать?), Вадим оставался ко всему безучастным. Мужчина только подошёл к гробу жены и стал поправлять на её голове погребальный венчик. Затем приоткрыл, и тут же закрыл 'конвертик‟ с младшим сыном. Сделал эти движения и замер.
Так, смотря на жену, он простоял очень долго. Потом вроде как немного опомнился, и как-то отрешённо поинтересовался:
- А где доча? Где моя Милочка?
- Да вот же она, Вадик. Сзади тебя лежит. - Сквозь слёзы подсказала какая-то сердобольная старушка - стоявшая ближе всех к вдовцу.
Подопригора, не оборачиваясь, замахал головой, и всё тем же потерянным голосом ответил:
- Нет. Там её нет. Этот гробик заколочен, потому что он пуст. Скажите мне, где сейчас находится моя дочь? Куда она убежала? Она же сейчас вернётся? Да?! ...
Все испуганно посмотрели на молодого вдовца, затем на Павла Спиридоновича. И тут, появилась одетая в джинсовый костюм, молодая девица, шла в сопровождении видео оператора: она буквально влетела во двор как фурия. Остановившись рядом со скорбно стоящими людьми, протиснулась поближе, посмотрела на покойницу: чьё лицо было посечено характерными оспинками - следы от осколков. Убедившись, что здесь прощаются с жертвами обстрела, шёпотом задала какой-то женщине вопрос и, получив утвердительный ответ, вернулась к пожилому, худощавому оператору, взяла у него микрофон, и развернулась лицом к камере, дала отчёт:
- Три, два, один. Начали. - Последовала короткая пауза, журналистка заговорила скороговоркой. - Конфликт на востоке Житицы разгорается всё сильнее, и страдают в нём только ничем не повинные мирные жители. Пока неизвестно, какая из конфликтующих сторон совершила этот преступный обстрел. Нельзя сказать однозначно, кто именно виноват, но город прощается со своими погибшими. Вот, посмотрите, перед вами хоронят погибшую при сегодняшнем артналёте молодую семью.
При этих словах, люди, оглянулись и немного расступились, а корреспондент, безошибочно угадав вдовца, уверенно шагнула к Вадиму, и задала целую череду вопросов:
- Это ваша семья? Вы видели, как всё произошло? Как вы думаете, кто в этом виноват?
Вдовец никак на неё не отреагировал.
- Ты что творишь? Пигалица! - Седовласый Павел Спиридонович, с силой схватил корреспондентку за руку держащую микрофон (неизвестно почему, но на нём не было логотипа указывающего на принадлежность журналистов к какому либо каналу) и грубо оттащил её в сторону. - Ну чего ты лезешь человеку в душу? Он несколько часов назад целовал живых жену и детей, а сейчас ...
Мужчина запнулся, задумался, замолчал, пытаясь подобрать нужные слова, чем и воспользовалась журналистка.
- Это вы не понимаете что творите! Вы, вы препятствуете работе средств масс-медиа. Я должна, нет, просто обязана донести зрителям обо всем, что здесь происходит! Это моя работа!
- Вот и работай, - снимай значит потихонечку. Но к людям не лезь. - Сквозь зубы процедил Спиридонович: впялив в неё свой холодный, полный призрения взгляд. - Иначе я вашу камеру разобью, а микрофон ... - последовала секундная пауза, - сама догадайся, куда я тебе его засуну.