Сердце ухнуло в пятки. Не потому что за ней все-таки пришли: не одни, так другие. И не потому что за чужую смерть ей грозит ее собственная. Просто Михаил после этих слов отпустил ее руку… Встал и заслонил ее собой.
Сердце снова забилось.
— То, что кто-то назвался ее именем ничего не значит, — заявил Климский.
— Слишком много совпадений.
— На одних совпадениях вы ее вину не докажете. Я тоже могу прийти в пивную, назваться вашим именем, надебоширить, а вам потом пришлют счет за поломанную мебель.
Гастин начал выходить из себя.
— Уважаемый, вы к этому делу отношения не имеете.
— Миша, — Катя встала и дотронулась до рукава супруга. — Я действительно…
— Имею, — Михаил сделал пару шагов вбок и демонстративно обнял Катю со спины. — Со вчерашнего дня я ее муж.
Разлетелся вдребезги бокал с вином. Очень странно и страшно смотрелась на светлом полу красная лужа. Кап-кап капала в вино кровь.
Николай, вскочивший со своего места, посмотрел на окружающих со злой, очень злой ухмылкой. Порез на руке он оглядел с любовью и даже какой-то гордостью.
— Кровь моя — залог моего слова, — сказал он громко, почти торжественно и… упал на спину.
Катерина вскрикнула. Михаил крепче прижал к себе жену.
— Сейчас позовем доктора и все будет хорошо. Не волнуйся, у него просто небольшой порез.
Климская неуверенно кивнула.
А потом тени в комнате взметнулись вверх, на мгновение стало темно и холодно, завыли волки. Гастин выхватил пистолет, но надобности в нем не было — все вернулось в норму за пару секунд. Впрочем, не все. Чета Климских бесследно исчезла. Но оружие тут вряд ли могло помочь.
— Ушли! — Капитан раздосадовано топнул ногой. Его помощник подбежал к противоположному краю стола, осмотрел место, откуда исчезли подозреваемые, присел рядом с Николаем.
— Не думаю, что они сделали это сами. И, если честно, я им не завидую. Подойдите сюда.
Гастин с недовольным видом приблизился к Юрию, нащупывающему на шее наследника пульс. И увидел.
С белой руки юноши на пол стекала тонкой струйкой кровь.
Темная кровь.
Темный лес со скрюченными деревьями шелестел невидимой листвой. Чавкала грязь под чьими-то ногами, но ни одного силуэта ни звериного, ни человеческого поблизости видно не было. Где-то недалеко выли волки. Ну, или их подобия…
Михаил осмотрелся.
— Где мы?
— Не знаю, — тихо ответила Катя, вцепившись в его руку, — одно время я думала, что это Темная сторона.
— Действительно темная.
Заскрипели на ветру голые ветви, раздался крик. Промелькнул невдалеке и исчез, словно слизнул его кто-то. Погасли несколько звезд, стало темнее. Климский сильнее прижал к себе жену, успокаивающе погладил по спине.
— Какое милое место! А самое главное очень гостеприимное. Как бы нам его покинуть?
— Никак, — прокаркал, пролетая мимо, ворон. — Никогда.
Екатерина проводила птицу испуганным взглядом.
— Миша, я должна признаться: я была в тот день у парфюмера. Но только у него! Ни в какие закоулки я не заходила!
— Успокойся, я тебе верю, — Климский поцеловал жену в нос.
— Правда?
— Правда. Слово юриста.
— Как трогательно! — неизвестно откуда взявшийся Аристарх Ляпецкой (или то, что скрывалось за его лицом), довольно потер руки. — Время пришло, дорогая. Может, начнем? Помнишь свой сон? Реализуем?
Климская вспомнила. Взгляд ее, полный ужаса, метнулся от чудовища к мужу.
— Не трогай его! Не смей! Он не причем!
Когда инкнесса опять посмотрела в сторону отца, его там уже не было. Женщина с ножом в руке печально улыбнулась им.
— Наследие проснулось. Кровь моя живая взывает к крови мертвой, запечатанной в каждом углу заговоренного дома. Никто не смеет обидеть моих сыновей. Стоит им воззвать — и месть свершится. Ты обидела моего мужа, ты сделала больно моему сыну, и тень моя, послушная его воле и крови, заберет у тебя самое дорогое: счастье и жизнь. Но сначала — счастье.
Елена исчезла, на ее месте появился скелет в балахоне с косой на плече. По грязной, рваной ткани ползали черви, пауки и мухи. Периодически они заползали на его лицо и тогда, скрипя и кашляя (чем??? ведь он у него нет трахеи!) скелет вытаскивал их из собственного черепа. Михаил и Катя, не оценив представленной им картины, попятились, держась за руки.
— Я боюсь. — Прошептала Катерина. Ее муж нервно улыбнулся.
— Я тоже. Это не плохо. Главное, чтоб не мешало бежать. Насчет три налево.
Силуэт приблизился.
— Прощай, милок.
— Три!
Они сорвались с места и побежали. В темный лес со скрюченными, голыми деревьями. В никуда. План так себе, но все лучше, чем стоять на месте и покорно ждать, когда в тебе воткнется что-нибудь острое.
Спереди ухнула сова и Климский резко повернул в сторону, таща жену за собой. Катя, проклиная тяжелые юбки, старалась не отставать.
— Куда вы денетесь? Здесь расстояние не подвластно ногам — только разуму.
Михаил опять повернул, испуганный прятавшимся за деревом силуэтом. Катину руку он сжимал так, словно хотел прорасти в нее своей ладонью.
— Иди сюда! Больно не будет. Почти.
Каркающий смех пронесся над лесом вместе с вороньей стаей. Или не вороньей…
Катя споткнулась и упала, увлекая за собой и мужа. Тот почти сразу вскочил на ноги и поспешно дернул ее вверх, заставляя встать. Катя выпрямилась и вскрикнула. Инкнесс Ляпецкой стоял за спиной ее супруга с ножом для писем.
— Я успел первый, — ухмыльнулся отец, взмахивая рукой.
Катерина попробовала подставить под удар свою ладонь, но не успела — Михаил вскрикнул и схватился за глаза, залитые кровью.
— Беги!!! — зарычал он.
Катя не смогла. Просто одной ей некуда и незачем было бежать. Не к кому.
Девушка достала платок и прижала к порезанному лбу.
— Все будет хорошо, — прошептала она, захлебываясь слезами. — Все будет хорошо.
Она не верила в то, что говорила. Климский, наверно, тоже. Он выругался и замолк, дыша тяжело, рвано. Опустился на землю и стал внимательно прислушиваться к каждому шороху.
Евстафий улыбался, глядя на усевшуюся прямо в грязь парочку.
— А я-то думал, какая ты у меня покладистая, женушка. Почти гордился, что из белоручки человека сделал. А оказалось, пригрел змеищу на своей груди.
Катя молчала, не глядя на умершего мужа, по которому ползали маленькие черные змейки. Время от времени они громко лязгали челюстями и откусывали от покойника кусочек плоти вместе с одеждой.
— Мы выберемся, — прошептала инкнесса, пытаясь дрожащими пальцами нащупать у мужа пульс.
Взметнулась коса. Брызнула кровь.
Крик, полный боли, и крик, полный отчаяния, слились в один. Климский сцепил зубы и коснулся окровавленного плеча.
— Катя, — прохрипел он, — уходи. Куда-нибудь, уходи.
Ее платье было заляпано грязью, залито кровью и слезами. Рядом с изорванным подолом валялся деревянный обрубок. Катерина схватила деревяшку и встала.
Евстафий упал. Змеи зашипели, расползаясь в разные стороны. Катерина била, не глядя — слезы застилали ей глаза, но с сумасшедшим упорством. Замах-удар-замах-удар-замах…
— От-стань-те! От-нас! Ос-тавь-те ме-ня в по-ко-е!
Деревяшка погрузилась в грязь, увлекая за собой держащую ее девушку. Климская, глотая рыдания, поскуливая, поднималась из болотной жижи. Пальцы упорно вцепились в импровизированное оружие.