— Щас! — сказала рыжая громко, закрывая дверь и поворачиваясь к гостям. — Щас вас примут.
— Значит; по-вашему, я старуха? — как бы между делом, сказала Екатерина Андреевна.
— Ой! А вы чего, все слышали? — пролепетала рыжая, и лицо ее покрылось легким румянцем.
— Да. И придурок, кстати, тоже слышал.
После этих слов Чайкин мгновенно пришел в себя, а лицо рыжей сделалось пунцовым и практически слилось с огненной копной.
В это мгновение стеклянная дверь позади нее распахнулась, на пороге возникла еще одна рыжая дама в элегантном костюм цвета топленого молока. На вид ей было от силы лет на десять больше, чем секретарше.
— Вот это мама! — едва слышно пробормотал Чайкин и впал в очередной транс.
— Вы ко мне? — высоко подняв подбородок, спросила дама.
— К вам, — ответила за обоих Екатерина Андреевна и толкнула Чайкина в спину.
— Здрась, — выдавил из себя тот, глупо улыбаясь.
— Располагайтесь, — вежливо предложила рыжая начальница, когда они вошли в кабинет, указывая на большие кожаные кресла, расставленные вокруг журнального столика, заваленного многочисленными фотографиями девушек. — Меня зовут Элеонора Эдуардовна.
Вся мебель в кабинете имела яркий рыжий оттенок и роскошно смотрелась на фоне стен цвета слоновой кости. Равно как и голова очаровательной Элеоноры Эдуардовны на фоне ее костюма.
— Очень приятно! — сказала Романова. — Екатерина Андреевна Романова.
— Чайкин, — представился Чайкин, вытаскивая удостоверение. — Лейтенант Чайкин.
— Полицейский? А вы, стало быть… — сказала Элеонора Эдуардовна, поворачиваясь к Романовой.
— Частный детектив.
— Надо же, как интересно. Чай, кофе?
— Не откажусь от чашечки черного кофе, — сказала Екатерина Андреевна, отвечая улыбкой на улыбку хозяйки кабинета.
— Мне то же самое, — пробормотал Чайкин. — С молоком. Побольше, пожалуйста.
Секретарша, она же дочь Элеоноры Эдуардовны, вышла и вскоре вернулась в кабинет с подносом, на котором высился слегка запотевший стакан воды, крохотная чашечка с крепчайшим «эспрессо» и причудливой формы прозрачная посудина с нежным «латте» и черной соломинкой.
— Чем могу служить? — спросила Элеонора Эдуардовна; отпуская дочь-секретаршу.
— Мы бы хотели поговорить с вами об одном случае. Сейчас лейтенант Чайкин вам расскажет, — сказала Екатерина Андреевна, вынуждая внучатого племянника взять себя в руки и проявить наконец инициативу.
— Да, об одном случае, — сначала робко, но потом все более уверенно заговорил Чайкин. — О происшествии с одной вашей девушкой полгода назад.
— Вы про Веру?
— Про веру в кого? — переспросил Чайкин.
— Про Веру Столярову, — уточнила Екатерина Андреевна.
— Ах да, про нее.
— Но мне кажется, мы еще тогда рассказали все, что знали, — как-то неохотно сказала Элеонора Эдуардовна.
— Может, за это время вы вспомнили какие-то подробности, детали? — предположил Чайкин.
— Какие подробности! неожиданно вспыхнув, воскликнула Элеонора Эдуардовна. — Этот подонок… Этот зверь убил девочку, и ему за это ничего не было! Он спокойно расхаживает по земле…
— Должна вас огорчить, — перебила ее Екатерина Андреевна, залпом выпив малюсенькую порцию «эспрессо», в то время как Чайкин, зажмурившись от удовольствия, посасывал через соломинку свой «латте». — Он уже не расхаживает — он лежит в земле.
Элеонора Эдуардовна недоверчиво посмотрела на Романову.
— Что? И кто же это постарался?
— А с чего вы решили, что его убили? — включил детектива Чайкин, чем заслужил одобрительный взгляд двоюродной бабушки.
— Эта сволочь не могла умереть своей смертью.
— Значит, после того случая вы с ним не встречались?
— Боже упаси!
— И он не обращался больше в вашу фирму?
— Да кто б ему позволил?
— Скажите, а у той девушки, Веры Столяровой, были подруги? — спросила Екатерина Андреевна. — Нам бы поговорить с ними.
— Насколько мне известно, она ни с кем не дружила.
— Как так? Неужели ни с кем? А с коллегами она в каких отношениях была?
— Вера была очень замкнутой девушкой, — сказала Элеонора Эдуардовна. — Она из провинции.
— Ну знаете, я повидала провинциалок, и сказать, что все они такие замкнутые…
— Не все, конечно, но Вера была именно такой.
— И это не мешало ей работать у вас?