— Ваша честь, Айзек не высказывает собственное мнение, поскольку не имеет такового.
— Защита требует еще раз допросить майора Барлоу! — Адвокат ткнул пальцем в полицейского. — В связи с вновь открывшимися обстоятельствами!
— Меня выпустят? — громким шепотом спросил Долгов, схватив адвоката за рукав. — Я не убивал эту сволочь!
Судья минуты две, показавшиеся секундами обвинителю, часом — адвокату и вечностью — обвиняемому, переводил взгляд с экрана своего лэптопа на Энди, с равнодушным видом стоявшего за своим столом. Ему-то было все равно, какое решение примет судья.
— Гхм… — произнес Бейкер, и многим в зале послышалась скомканная или не до конца проговоренная фраза. Раздались тихие голоса: «Что… что он сказал?»
— Показания эксперта будут продолжены после дополнительного допроса майора Барлоу, которого прошу занять свидетельское место.
Майор полагал, что ничего нового сказать не сможет. Ответит на единственный, имевший смысл, вопрос судьи и вернется в зал.
— Присяга? — спросил Барлоу.
— Вы уже присягали, майор, — буркнул судья. — Перекрестный допрос. Адвокат, прошу вас.
Ковельски поднялся, вышел из-за стола и медленно приблизился к майору, всем видом показывая, что сейчас, сию секунду задаст вопрос, который решит исход процесса, судьбу обвиняемого, а может, даже станет прецедентом для всего правосудия.
Встав перед майором так, чтобы тот не мог отвести взгляд, Ковельски этот вопрос задал:
— Объясните, пожалуйста, почему криминалистический отдел поставил перед научно-технической экспертизой вопрос о противоречиях, связанных с алиби. Разве вопросы такого рода не находятся в компетенции полицейских детективов, то есть в вашей компетенции? Какое отношение к анализу алиби имеет научно-техническая экспертиза? Не передавали ли вы эксперту некое вещественное доказательство, которое до сих пор не предъявили суду? Не следует линз ваших действий признание в собственной неком…
— Протестую! — воскликнул прокурор. — Вопрос поставлен неверно, провокативно и должен быть снят!
— Протест принят, — буркнул судья. — Пожалуйста, адвокат, уточните вопрос.
— Хорошо, ваша честь. Скажите, майор, были ли представлены суду все вещественные доказательства, имевшиеся в вашем распоряжении?
— Безусловно, — пожал плечами Барлоу.
— В таком случае ваше обращение к научно-технической экспертизе по вопросу об алиби свидетельствует о вашей некомпе…
— Протестую!
— Протест принят. Адвокат, вы испытываете терпение суда.
— Хорошо, ваша честь. Почему вы поставили перед научно-технической экспертизой вопрос, который находится полностью в вашей компетенции?
— Я не ставил такого вопроса, — спокойно сказал Барлоу.
— Не ставили? — поразился адвокат. — Но только что…
— Не ставил, — повторил майор. — Данные экспертиз действительно противоречат алиби обвиняемого. Полагаю, в ходе допросов свидетелей эта нестыковка будет устранена. Для того и ведется судебное слушание, адвокат.
Ковельски постоял минуту перед майором, пожал плечами, сказал: «Больше вопросов не имею» — и неспешно направился к своему месту.
— Атторней? — спросил судья.
— Вопросов нет.
— Свидетель свободен, объявил судья. Он прекрасно понял, что адвокат своего добился. Вопрос, о котором заявил Айзек, перед экспертом не ставился. В ходе процесса возникла дыра, нестыковка.
— Айзек, вы слышали вопрос адвоката и ответ майора?
— Разумеется, ваша честь, — ответил голос Варди. — Вопрос о противоречии, несомненно, был задан. Вопрос содержался в характере предоставленных для экспертизы материалов.
— Поясните, — бросил судья. Он совсем уже освоился и разговаривал с Айзеком так же, как обращался прежде к Варди. Судья встречался с экспертом вне судебных заседаний не так уж часто, у них были разные круги общения, Варди любил рассуждать о политике, судья таких тем избегал — не из-за аполитичности своей натуры, он с молодых лет голосовал за республиканцев, но в партии не состоял, считал любую партийную принадлежность недопустимой для судьи и вообще для работника правоохранительных органов. Это было его личное мнение, которое он тоже обсуждать не любил, хотя все знали, что разговаривать с судьей о внутренней, а тем более внешней политике не только бесполезно, но в некоторых случаях (и такое бывало!) чревато разрывом отношений.
Изредка встречаясь с Варди на официальных и неофициальных приемах, судья с удовольствием углублялся в тонкости интерпретации образов Мими в опере Пуччини «Богема» и Леоноры в вердиевском «Трубадуре». Оба, как оказалось, неравнодушны были к опере, в отличие от общих и не общих знакомых, поэтому темы для обсуждений у них всегда находились. Сейчас, слыша знакомый голос и не видя перед собой знакомую физиономию с чуть скептическим и ироническим взглядом, судья хотел спросить не о нарушении судебной процедуры, со всей очевидностью имевшей место, а о том, почему в субботнем представлении «Риголетто» (оба на том спектакле присутствовали и кивнули друг другу в антракте) тенор Занетти не исполнил всеми ожидаемую стретту Герцога в третьем акте. Побоялся верхнего до?