Судья вздохнул. Вообще-то симпатии его были на стороне обвинения. Ссылки Айзека на полные базы данных выглядели неубедительно. На этом, пожалуй, перекрестный допрос можно было прекратить. Ясно: хочешь не хочешь, а заключение экспертизы придется дезавуировать и, следовательно, вернуть дело на новое расследование. Мог бы сделать это еще вчера, так нет, захотел посмотреть представление до конца. Мог бы…
Не мог. Он все-таки надеялся, что Айзек представит более надежные аргументы, а не «расширение базы данных».
— У вас есть вопросы, адвокат? — обратился судья к Ковельски, надеясь, что тот скажет «нет».
— Да, ваша честь. — Ковельски поднялся и задал вопрос, подготовленный еще вечером: — Если психология говорит одно, а физика — другое, то какой вывод более важен для решения судьбы обвиняемого? Психология или физика? Физика или психология?
Он еще раз повторил бы этот вопрос, но Айзек ответил:
— Никакой.
— То есть? — опешил адвокат. Он ожидал, что Айзек скажет «конечно, психология», и тогда можно будет продолжить допрос, уводя суд от обсуждения пистолета и крови.
— Никакой, — повторил Айзек. — Физический и психологический аспекты равно важны для принятия решения и выводов.
— Но, — адвокат не замечал (да и как мог заметить?), что своим вопросом загонял Айзека в область рассуждений, которой нужно было тщательно избегать, — если психологический вывод. противоречит физическим исследованиям, они никак не могут быть равнозначны! Какой-то из выводов неверен!
Прокурор вяло похлопал в ладоши. Ясно же, какой вывод. Психологический — какие могут быть сомнения?
Поскольку это был не вопрос, а утверждение, Айзек промолчал, а Энди показал адвокату на пальцах, что следует спрашивать, а не утверждать.
— Так какой же вывод неверен? — спросил адвокат.
— Оба, — сообщил Айзек.
— Но это невозможно! — взволновался Ковельски и, вспомнив предостережение Энди, сформулировал свою мысль в виде вопроса: — Как могут быть верны или не верны оба противоречащих друг другу заключения?
— В теории сильного мышления, — ответил Айзек, и в голосе Варди судья уловил знакомые нотки скрытого ехидства, — существует семнадцать прямых и тридцать два косвенных способа устранения противоречий. Для всех способов разработаны алгоритмы.
— Алгоритмы разрешения неразрешимых противоречий?
— Я не утверждал, что противоречия неразрешимы, — с неожиданной резкостью заявил Айзек. — Я утверждал, что противоречия существуют. Да, я разрешил их с помощью известных алгоритмов.
— Пользуясь этими алгоритмами, противоречие мог разрешить любой другой эксперт?
— Вопрос недостаточно конкретен.
— Уточню. Вот я, например. Мне представляется, что противоречие непреодолимо. Я не понимаю, как совместить два утверждения. С одной стороны, доказано, что преступление совершил Долгов, и никто другой. С другой стороны, доказано, что Долгов совершить это преступление не мог ни при каких обстоятельствах. Так?
— Так, — согласился Айзек.
— Тем не менее вы утверждаете, что я мог бы разрешить это противоречие с помощью неких алгоритмов?
— Я этого не утверждал.
— То есть как? Вы только что сказали…
Адвокат сделал паузу, полагая, что уж свой ответ Айзек помнить должен и незачем ему подсказывать.
— Я сказал, что вопрос был задан недостаточно конкретно.
— Хорошо, спрошу иначе. Эти алгоритмы… Они описаны в научных работах? С ними можно ознакомиться?
— Да, описаны. Да, с ними можно ознакомиться.
— Значит, я тоже могу с этой проблемой справиться?
— Я этого не утверждал.
— Но из ваших слов логически следует…
— Из моих слов это логически не следует.
— Но… Хорошо. Приведите, пожалуйста, список этих приемов…
— Протестую! — воскликнул прокурор. — Адвокат пытается превратить судебное заседание в научный диспут или семинар! Он просто тянет время.
— Я всего лишь задаю вопросы! — возмутился Ковельски. — Когда вы задавали свои вопросы, никто вам не мешал!
— Протест принят! — Судья стукнул по столу молоточком. — Адвокат, пожалуйста, задавайте конкретные вопросы по делу.
— Я и задаю по делу… — пробормотал адвокат. Он понимал, что зацепился за некую непонятную пока для него суть, которая может обернуться в пользу Долгова. Как он сказал бы: «нутром чую». Чуял, да, уверен был, что интуиция его не подводит, но не имел ни малейшего представления, как задать вопрос, чтобы Айзек дал на него не просто конкретный ответ, но ответ, необходимый защите. Приемы, о которых сказал Айзек… Приемы… Что-то здесь важно. Что?