Сергей Муравьев. Грандиозная мысль, Густав Иванович, чтоб 50 миллионов думали всегда одно и то же. Только она, пожалуй, еще скорей приведет к революции.
Гебель. Уверен в противном. Вы солдат вольномыслию обучаете, а я покажу вам, что действительно требуется от офицера. Вот и князь посмотрит, что у нас не хуже гвардии. (Входит Бестужев.) И молодежи не вредно.
Бестужев. Сегодня праздник. Учений нет.
Гебель. Отечеству можно пожертвовать получасом. (Сергею Муравьеву.) Я попрошу у вас два стакана воды.
Сергей Муравьев. Воды? Степан, дай сюда два стакана.
Гебель. Я им выбью бредни из головы. Всех философов в чахотку вгоню.
Степан (приносит два стакана воды).
Гебель. (Спасенихину и Щуру). Смирно! (Ставит им стаканы на кивера.) Что ногами перебираете, как лошади!
Бестужев. Что это за представление?
Сергей Муравьев. Польский пан забавляется.
Гебель. Шервуд, следи — точно ли шаги будут делать в аршин.
Сергей Муравьев. Вы готовите их в цирк или в балет?
Гебель. В ординарцы. Раз, два! Раз, два! Философы поротые.
Шервуд. Шаги меньше на вершок, ваше высокоблагородие. На один вершочек. Вот, вот точно-с.
Бестужев. Он с ума сошел?
Сергей Муравьев. Подожди. Мне интересен Шервуд.
Гебель. Мы ведь барышни, шагать широко стесняемся. Как ты носки выворачиваешь, а? Стой! Как у него ноги стоят, точно у гуся.
Шервуд. Точно-с, точно-с.
Гебель. Ляг, посмотри. (Шервуд ложится на землю.) Ровно?
Шервуд. Криво-с! Криво! Нога петушья-с! (Смеется.)
Гебель. Пусти! (Ложится сам и смотрит.) Вправо! Вправо! (Встает. Щур роняет стакан.) Тетеря! Русская свинья! (Дает пощечину Щуру.)
Бестужев. Мерзавец!
Сергей Муравьев (удерживает его, потом подходит к Гебелю). Довольно, Густав Иванович.
Гебель. Подполковник Муравьев…
Сергей Муравьев. Я говорю вам — довольно. (Солдатам). Вы можете итти, Шервуд. Слышите. Я вам приказываю. Ну!
(Спасенихин, Щур и Шервуд уходят.)
Кн. Трубецкой. Вам бы не следовало забывать, полковник, что поляк не смеет издеваться над русскими солдатами, и ваш генерал имеет законное право удалить вас со службы.
Сергей Муравьев. Оставьте, князь. Нам незачем обращаться к закону. Я так же мало верю ему, как честности полковника.
Гебель. Как вы можете оскорблять вашего командира и закон? Вы сами корбонар, бунт в полку сеете.
Сергей Муравьев. На это я вам отвечу после.
Гебель. Я не позволю вам…
Сергей Муравьев. Если вы не замолчите, то я повторю свои слова перед всем полком, и тогда вам останется или вызвать меня на дуэль или подать в отставку.
Гебель. Я и так вызову вас. Я проучу. Я дворянин и не позволю мою честь…
Сергей Муравьев. Мы лучше не будем говорить о вашей чести.
Гебель. Вы еще в гвардии бунтовали. Я не посмотрю на ваше имя.
Сергей Муравьев. Молчать!
Гебель. Вы можете быть уверены, что я не прощу вам этого. Нет-с, не прощу. (Уходит.)
Бестужев. Какая подлость — молчать! Какая подлость!
Кн. Трубецкой. Чтоб спасти все дело, приходится быть твердыми и сносить, пока это необходимо.
Сергей Муравьев. Да, сейчас как раз минута, чтоб поговорить о терпении.
(Входит Степан.)
Степан. Из вашего баталиона, ваше высокоблагородие, пришли. Гебель Щура и Спасенихина драть велит, так не заступитесь ли?
Сергей Муравьев. За что?
Степан. Две недели тому назад они у шинка набедокурили, так теперича вспомнил, собака. Это за сегодняшнее, чтоб сердце сорвать.
(Вбегают Спасенихин, Щур и солдаты.)
Щур. Заступитесь, ваше высокоблагородие. Десять шкур спустит. Господи!