Шервуд. Дурак!
Грохольский. Чего ты ругаешься? С тобой-то и того не говорили.
Шервуд. Зачем они сюда каждые две недели ездят?
Грохольский. Кто?
Шервуд. Командиры полков и младшие офицеры. Всегда одни и те же. Они вина не пьют, танцуют мало и всё говорят о чем-то, собравшись во флигеле.
Грохольский. Вот загадку нашел. Нынче мода такая, чтоб дамам понравиться. Все они пери да гурии. Донеси-ка генералу, сам приедет. Он до гурий-то охотник. Ну, пойду эту чортову пасеку искать. (Уходит и поет.)
(Входит Степан.)
Степан. Ты их высокоблагородия не видал?
Шервуд. Ты? Как ты смеешь!
Степан. А ты что за генерал?
Шервуд. Не генерал, а чище тебя, хам.
Степан. Ну, ты, не кричи. Кричать-то и я умею. За своим делом гляди лучше. Нет хуже вас, с одного боку образованные. Мы-де в университете в передней стояли.
(Шервуд бросает инструменты и уходит.)
Марина (за сценой). Сюда, Мишель, к мельнице. Софья. Нас перевернет. Ради бога, возьмите у нее весло, Сергей Иванович! Да не наклоняй так лодку, Марина. Марина. Я хочу достать лилию.
М-м Лорэ. Марина! Марина!
Бестужев. Я не дам ей упасть, madame.
Софья. Наконец, берег. С тобой невозможно кататься!
(Входят: Сергей Муравьев, Бестужев, Марина, Софья и М-м Лорэ.)
Степан. Вам письмо, ваше высокоблагородие.
Сергей Муравьев. Хорошо. Не забудь принести сюда ящик. Мы все будем здесь.
Степан. Никак нет, не забуду.
(Степан уходит. Марина и Сергей Муравьев подходят к окну, в стороне от остальных.)
Марина. Осень. Золото на воде, а клены красные, как заря. Сергей Иванович, скоро?
Сергей Муравьев. Государь будет через две недели под Белой Церковью.
Марина. Одна минута, один шаг — и вся Россия станет на голову. И это будет все ваше, — победа, освобождение, а нам… мне страх, один страх. Как мы бедны, Сергей Иванович! Я буду только ждать и бояться, страшно бояться.
Сергей Муравьев. Такова участь невесты заговорщика: бояться и ждать.
Марина. А вы сами… вы…
(Входят: Стрешнев, Кузьмин, Аннет и др. гости. За ними крепостные музыканты.)
Стрешнев. Мы отстали… Но вечер так хорош.
Аннет. Здесь, значит, мелют, как это… кукурузу?
Бестужев. Кто пишет, Сережа?
Сергей Муравьев. Фон-Визин. Он не может быть сегодня.
Стрешнев. Поэты любят мельницы. Вы не находите, что в этой темноте много таинственности?
Аннет. Кажется, что здесь прячутся эльфы и сильфиды, чтоб ночью начать свой хоровод. Ах, давайте попробуем подражать этим созданьям.
Стрешнев. Хоровод? Прекрасно. Все эльфы пожелтеют от зависти.
Аннет. Будем, как эти… по-русски «простолюдины»? Да?
Марина (Сергею Муравьеву). Вы хотите ехать завтра?
Сергей Муравьев. Да, непременно.
Марина. Вы стали снова редко бывать у нас. Если б я… и Мишель попросили вас остаться?
Сергей Муравьев. Мне бы не хотелось в чем-нибудь отказать вам, но мой отпуск кончается на этой неделе.
Марина (подавая ему лилию). Возьмите.
Сергей Муравьев. Мне кажется, она должна принадлежать Мишелю.
Марина. Да? (Бросает лилию в реку и подходит к Аннет.) Хоровод? Возьмите и меня.
Софья (Муравьеву). Вы не хотите участвовать в сельских забавах?.
Сергей Муравьев. Нет, я не умею играть в «простолюдина». Ваши маки осыпаются.
Софья. На вашей перчатке лепестки, как кровь.
Сергей Муравьев. Кровь — долг каждого военного.
Софья. Ах, нет, бросьте их.
Сергей Муравьев. (Бросает горсть лепестков в окно.) Все бело попрежнему.
Марина (которая издали смотрит на них). Довольно, Хоровод не выходит. Лучше танцовать. Русскую! Я буду танцовать.
Аннет. Говорят, этот танец не лишен изящества. Государыня изволила смотреть.
Марина. Играйте же.
(Музыканты играют. Марина танцует, постепенно ускоряя темп.)