О. Фотий. Дщерь о господе! Дура, но зато сердцем проста. Неразумным соблазн к праздноглаголанию, для спасенных сестра по благости духа святого.
Шервуд. Как это вы, отец, дерзаете столь неподходящее насчет ума высказывать?
О. Фотий. Сан мой есть дерзновение. Захочу — прокляну, захочу — помилую. Изжену плевелы из сада господня.
Аракчеев. Его за дерзновение барыни любят. Налей ему, Настенька, и этой голубице тоже.
Красовский. Благодарю, ваше сиятельство. (Тихо Настасье.) А мадерца есть, Настенька?
Настасья (тихо). Нету, ваше превосходительство. Скупенек граф, сами знаете.
О. Фотий. Мир подобен капищу сатанинскому. Оскудевая верою, полнится скверной и блудом. (Настасье.) Отойди.
Настасья. Что больно гневен, отец? Не грешнее я графинюшки.
О. Фотий. Басурманка! Сосуд дьявольский! Отлучу за хулу богомерзкую.
Шервуд. Что вы, ваше высокопреподобие!
Аракчеев. Уймись, отец, худо будет.
О. Фотий (Шервуду). А ты кто? И тебя прокляну, ни на что не погляжу. Кто позволил ей срамить отца духовного? Дам ответ токмо богу у престола его. Я судить поставлен и наказывать. Скорбя, наказую.
Аракчеев. Поди, Настенька, не гневи батюшку. Потерпи, пока надобно, а там как господь велит. (Настасья уходит.) Эх, отец, отец, все за малым гонишься, а большого не видишь. Скоро проклинать-то будет некого. Революцию затевают сыны духовные. Чай, отца-то вздернут первого.
Красовский. Шутить изволите, ваше сиятельство!
Аракчеев. Какие шутки! Чай, и меня повесят рядышком.
О. Фотий. Горе тебе, земля, горе тебе, град избранный. Давно видел, давно послал господь знамение, и не вняли ему. «Се грядет жена, облеченная в багряницу»…
Аракчеев. Перестань, отец, надоел. Вам только волю дай, потом рта не заткнешь. Помолчи, а то и дальше своего монастыря уедешь.
О. Фотий. Пострадаю! Прииму!
Красовский. Неужели правда, ваше сиятельство? Революция? Что только будет! А все вольность, с коей сочинители пишут. Не изволили принять предложения моего. Если бы правительство выдавало разрешения на писание стихов и прочего, то могло бы избрать людей благонамеренных, в добродетели искушенных, а не сеятелей разврата и вольномыслия. Что такое талант? Прах, суета. Главное — к властям почтение. Вот и дожили.
Аракчеев. Не бойся, цензоры всегда понадобятся. Он недавно в книге о вреде грибов революцию нашел. Грибы пища постная, говорить о вреде их — противу бога бунт. Ну, а коли будет республика — за бога бунт найдет. Грибки-то ведь тоже останутся.
Красовский. Помилуйте, ваше сиятельство. Да я же… Ох, господи!
Аракчеев. Пошутил, не вздыхай, голубица. Пушек хватит и дураков хватит, чтоб стрелять из них, то-бишь простецов, коим истина открыта. По одному брать будем сынов революции из гнезда осиного. Все будут в горсточке.
(Вбегает Настасья.)
Настасья. Свет ты мой, по прошпекту тройки скачут.
Аракчеев. Тройки? Какие тройки?
Красовский. Они, ваше сиятельство.
О. Фотий. Не убоюся полчищ сатанинских. С нами бог!
Шервуд. Не может быть, не может…
Аракчеев. Убьют! Поймали волка старого! Карету! Сейчас карету! Захар, Тихон, живо! Запорю, в Сибирь сошлю! Дай шкатулку, Настенька. В Новгород, к губернатору. Господи, помилуй, помоги… Колокольчики, колокольчики!..
(Входит Ланг.)
Ланг. От его императорского величества.
Аракчеев. Где они? Где?
Красовский. Тройки…
Ланг. Тройка? Я точно приехал на тройке, ваше сиятельство. Его величество приказали арестовать известных вам лиц, уличенных в злодейских умыслах, взять унтер-офицера Шервуда и сначала исследовать подробно. Первыми должны исчезнуть Пестель и Сергей Муравьев-Апостол. Вот пакет на имя вашего сиятельства. Когда прикажете отправиться?
Имение Стрешневых. Гостиная в их доме. Маскарад. Стрешнев без маски, в мундире, Марина в домино и Софья в костюме албанки.
Стрешнев. Марина, ты довольна? Ты всегда любила рождественские праздники и маскарады. Улыбнись же, сестренка. Ну!
Софья. Дело в том, что Мишель не приехал, как обещал.
Стрешнев. И ты печальна? Веселись, пока свободна, скуку узнаешь после свадьбы. Подумать только, что такую прелесть, как ты, живую, румяную, свежую, какая-нибудь усатая гора будет увозить с бала и мучить ревностью.