Сергей Муравьев (Степану). Ступай.
(Степан уходит.)
Ланг (жандармам). Ведите.
(Вбегают Марина и Бестужев.)
Марина. Вы опоздали. Он арестован! Как они посмели!
Сергей Муравьев (тихо). Уйдите, моя дорогая, уйдите.
Марина. Мишель, что же вы стоите? Разве вы не видите? Я не дам… нет, нет.
Бестужев (тихо, глядя на нее). Вижу, вижу все, Марина.
Сергей Муравьев (Бестужеву). Приведи солдат.
Бестужев. Сейчас, Сережа! Ты будешь свободен.
(Бестужев уходит. Вбегают гости.)
Стрешнев. Идем, Марина. Ты слишком теряешься. Не будем делать зрелища.
Гости. Что такое? Жандармы? Какой ужас!
Гебель. Сюда нельзя, господа.
Гости. Он арестован. Муравьев. Они оба? Якобинцы в нашем отечестве?
Ланг. Пропустите, господа.
(Звон колокольчиков и шум голосов.)
Сергей Муравьев (хватает чугунный столбик с Наполеоном и одним ударом разбивает окно). Сюда, Сухинов!
Гебель. Охраняйте арестованного.
Ланг. Бунт!
(Вбегают Сухинов и Кузьмин с винтовками в руках.)
Гебель. Что это значит, г-н поручик?
Сухинов. Это значит, что вы подлец.
(Кузьмин бросается на жандармов.)
Гебель. Езус! Мария! Революция!
Гости. Бунт! Бунт! Бегите!
(Гости разбегаются. Жандармы бегут.)
Стрешнев (Гебелю). Мой полк близко. Я приведу вам эскадрон. Полковник, соберите караул. Ваши солдаты в деревне.
Сухинов. Если он выйдет отсюда, все пропало. Наш полк разбросан по деревням. Задержите его.
Ланг. Бегите!
Сергей Муравьев (хватая пистолет). Стой!
Стрешнев. Я безоружен.
Матвей Муравьев. Сережа!
Марина. Вы не сделаете этого! Вы не убьете его!
Сергей Муравьев. Здесь не дуэль, а судьба бунта. (Стреляет. Стрешнев падает.)
Гебель (раненый Кузьминым, бежит). Помогите!
Марина. Что это? Что? (Падает на ковер.)
(Вбегает Бестужев и солдаты.)
Солдаты. Муравьев! Муравьев!
Бестужев. Марина!
Сергей Муравьев. Я виновен только перед ней, перед ней одной. (Солдатам.) Друзья, революция началась. Пусть неудачи наших товарищей не смущают нас. Один тиран умер, не будем же рабами другого. За свободу и землю, вперед!
Солдаты. Ура, Муравьев! Ура, вольность. Где Гебель? Бей его! Бей!
(Сергей Муравьев, Сухинов, Кузьмин и солдаты уходят.)
Матвей Муравьев (Бестужеву). Я останусь с ней. Идите.
Ковалевы. Конец села. Занесенная снегом кровля. Плетень. Холмы и поля. Ночь. Степан и Грохольский.
Степан. Эк, прихватило. Все личо обледенело. То сляка, то мороз.
Грохольский. Личо? Уж и говоришь ты, Вологда. Водочки бы, согреться. Да у шинка часовые стоят, не пустят. Строг уж очень Сергей Иванович. А ведь русский трезвый — одна дрянь. Как напьется, мысли высокие приходят о вольности и прочем таком.
Степан. На то и бунт. В шинке-то кто не бунтовал. Никак идут, слава тебе, господи. Чать, уж четвертый день в походе. Их высокоблагородию и вздохнуть не дают: и туда и сюда, и думай за вас. Было б за кого! А то пьяницы, шинки оберегаем. Сынки шутовы. Два офицера да трое рядовых сбежали, как медведей прихватило. Будто им и смерти не будет. Придет, голубчики, никого не обойдет. Хари-то, видно, генералу под кулак подставить охота. А уж я, оченно вас благодарим, отвык при Сергее-то Ивановиче. Вона экой гвардеец идет, что б его розарвало.
(Входит мушкетер.)
Мушкетер. Ты что стоишь? Чего тебе надо?
Степан. Стою, стало быть, не падаю. Где нализался?
(Входит Бестужев.)
Бестужев. Что это? Он пьян?
Степан. Успел, на это мозгу всегда хватает.
Грохольский. Увести его, Михаил Павлович? Другим соблазн.
Бестужев. Заприте его где-нибудь, пусть проспится. (Мушкетеру.) Ступай.
Мушкетер. А коли я не желаю. Теперь воля. Никаких командиров нету.
Бестужев. Нет, пока еще есть. Отведи его, Степан.
Степан. Двигайся. Искровяню.
Бестужев. Что ты. Разве можно рукам волю давать?