Верёвка вела к доске, которую дядя Артур прибил в прошлом году. Папа безнадёжно увязал в крупных проектах и ремонте, и подобные мелочи для детей делал дядя.
Оливер запрыгнул на нагретую солнцем доску, спугнул белку, которая сидела на деревянной корзине, где хранились все его вещи, снял крышку и принялся там рыться. В тайнике лежали запасные батарейки, фонарик, горсть злаковых батончиков, аптечка (на ней настоял дядя Артур) и две бутылки апельсиновой фанты, которые Оливеру приходилось прятать от мамы. Наконец Оливер докопался до того, что искал: походной рации, по которой он общался с Джимми Л. Их родители не хотели, чтобы Оливер и Джимми Л. пользовались мобильными телефонами, и поэтому рация пришлась очень кстати. Оливер включил рацию, и из неё пошли шумы, но вскоре через них прорезался голос Джимми Л.:
– Капитан Кидд, слушаю. Приём.
– Мэджик Джей, это капитан Кидд, – ответил Оливер.
Джимми Л. взял себе в качестве имени тайного агента кличку «Мэджик Джей» в честь своего любимого баскетболиста, великого Мэджика Джонсона. Капитаном Киддом звали печально известного пирата.
Джимми Л. вздохнул:
– Капитан Кидд, надо добавить «Слушаю».
– А, да. Извини. Мэджик Джей, слушаю. Приём.
– Здесь всё тихо. Приём.
– Опасность нависла над домом один-семь-семь на западной стороне улицы один-четыре-один, – сказал Оливер. – Прошу ответить немедленно. Как слышите?
– Капитан Кидд, вас понял. Расскажите подробнее. Приём.
– Байдерман – ну, то есть хозяин дома – просит нас съехать. Мы должны выселиться до конца месяца. Приём.
Повисла тишина. Оливер нажал на кнопку.
– Мэджик Джей, проверка связи. Приём.
Джимми Л. снова заговорил, и так громко, что белка, покусившаяся на один из злаковых батончиков, дала дёру.
– Ты шутишь, Оливер?
Оливер поморщился. Джимми Л. нарушил протокол, а этого ещё не случалось ни разу за всю историю их общения по рации.
– Нет. Родители только что нам сказали, – ответил Оливер.
– Байдерман – это тот дядька, который наорал на твоего папу, когда наш бейсбольный мяч влетел к нему окно?
– Он самый.
– Так нельзя, дружище. Он не имеет права отнимать у вас дом.
– Ну, его это не останавливает. Зато папа сказал, что мы останемся в этом же районе.
– А как же твой домик на дереве? Как же наши рации, дружище? Мы два месяца на них копили.
– Мы хотим его переубедить, – запинаясь, ответил Оливер. Когда родители обрушили на них эту ужасную новость, у него разболелась голова, и вот теперь снова заныли виски.
– Держи меня в курсе, дружище. Я постараюсь вам помочь. Приём.
Джимми Л. вспомнил о протоколе, и Оливер счёл это добрым знаком.
– Спасибо. В воскресенье у нас всё в силе? Приём.
– Да, дружище. До баскетбольного матча осталось тысяча четыреста часов. Как слышно?
– Мэджик Джей, отлично слышно. Приём.
– И… Оливер?
– Что?
– Мне не хочется, чтобы ты переезжал.
Оливер поднял взгляд на окно Джимми Л., но никого в нём не увидел. Солнце скрылось за домом, и на домик на дереве упала тень.
– Мэджик Джей, вас понял. Приём.
Глава третья
Отличные идеи всегда приходили к Гиацинте, когда её окружали любимые вещи: разномастные лоскутки, необычные пуговицы, катушки ниток всех цветов радуги, бумажные пакетики с опасными на вид швейными иголками. Гиацинта сама сделала себе жёлтое платье в цветочек из старой наволочки, в которой вырезала отверстия под руки и голову. А для полноты картины обвязала талию лавандовой лентой.
И теперь, сидя в самодельном платье посреди гостиной, Гиацинта рассматривала свою коллекцию лент и думала, что бы такого смастерить для Байдермана. Причём настолько великолепного, чтобы он тут же разрешил им остаться. Мимо прошёл Франц, и Гиацинта набросила на него зелёный бантик. Пёс завилял хвостом со скоростью двести взмахов в минуту.
Краем глаза Гиацинта заметила, как мама вышла из кухни, заглянула в прачечную и забрала оттуда слегка помятые коробки, которые хранились за стиральной машиной. Причём это были не какие-то там коробки, а специальные – для переезда.
Франц блаженно зевнул, прерывая мрачные размышления хозяйки, и в ту же минуту через отверстие для почты в двери посыпались конверты и журналы. Гиацинта вскочила на ноги и помчалась к входу вслед за Францем. Она повернула замок на ручке и отворила дверь.