От ерша Бэбик и расклеился. Оборвав очередную Мишкину байку, он не ведал, что творит, сбивчиво горячим шепотом поведал о дедовых сокровищах, кляня судьбу-злодейку, не позволяющую без опаски воспользоваться сказочным наследством. Мишка слушал рассеянно, больше интересуясь содержимым пузатой американской бутылки, но время от времени вежливо поддакивал.
— Веришь, перееду в Женеву или Люксембург какой-нибудь, такой фестиваль устрою… Весь город на ушах будет стоять, — Бэбик, распустив по столу сопли, нес уже Бог весть что.
— Верю, — Мишка икнул. — Я в тебя всегда верил… Не забудь выключить телевизор — это тридцать третий и последний закон Кир… — он снова икнул и свалился под стол. Бэбик потянулся, желая помочь другу, зацепился за табуретку и рухнул рядом с мгновенно захрапевшим Мишкой, тоже проваливаясь в лиловый туман.
Поток изначально разноцветных, но одинаково серых под облепившим их снегом машин, пробиваясь сквозь пелену снегопада, огибал установленный посреди площади памятник — высоченный четырехгранный столб, увенчанный огромным орденом Победы. Один из прожекторов подсветки бил прямо в окно Сэтовой квартиры, заставлял стоявшего у отдернутой шторы Сашку близоруко щуриться. Разглядеть из-за слепящего луча утонувший в сумрачной февральской круговерти родной Минск, за четыре года малость изменившийся, возможным не представлялось.
В двухкомнатной квартире Сэт жил один. Отец, отхвативший в конце семидесятых полковничью папаху, безвременно скончался при весьма таинственных обстоятельствах. Незадолго до трагической гибели первого секретаря ЦК КПБ Машерова, его труп обнаружили в будке телефона-автомата возле кафе «Весна», наискосок от здания республиканского КГБ. Врачи констатировали смерть от инфаркта, хотя полковник на сердце сроду не жаловался и вообще отличался отменным здоровьем. Спустя три года в семейную оградку на Московском кладбище положили гроб с телом Серегиной матери, сильно горевавшей по мужу и израненному в Афганистане сыну. К счастью, Сэт к тому времени успел вернуться в Минск и отвоевал, потрясая афганскими наградами, право сохранить за собой родительскую квартиру. Хотя шустряки из райисполкома нацелились было выкурить его куда-то на окраину.
Сашку Сергей привез к себе. Два года назад Зубовы старики обменяли минскую квартиру на такую же в Москве, решив на склоне жизни капельку побыть москвичами. Сашкина мать родилась в небольшом подмосковном городке, а отец и вовсе в Сибири, поэтому помирать на чужбине, каковой стала в их представлении независимая Беларусь, старикам не хотелось. Сашка в Москву не стремился, помышляя, после претворения в жизнь разработанного на нарах плана, рвануть в диаметрально противоположном направлении. Об этом приятели и толковали, продолжая начатый еще в дороге разговор.
— Значит, нелегалом решил пожить, — Сэм сервировал на скорую руку ужин, притащив из холодильника целую груду разнокалиберных банок, коробок и бутылок, — прописываться не станешь?
— Еще чего, — Сашка поморщился, как от зубной боли, — хозяин полгода надзора выписал. Нужен мне этот колпак? Тем более, они за нарушение правил надзора снова сажать собираются. Вот тебе и права человека. Нет, Серега, никаких прописок и постановки на учет, у меня своя программа. Документики сварганим, денежки найдем и, ты как хочешь, а я отплываю. И потом, менты сейчас меня потеряют на время. Направление я в Москву, к старикам, взял. Не приеду — московские мусора волноваться не станут. А выяснять, куда я делся, долгая песня, международная переписка и все такое. Если сам не засвечусь — сто лет можно пиратствовать.
Сергей разлил по узким длинным рюмкам коньяк: — А что ты затеваешь? Говоришь-говоришь о ноу-хау, но я пока ни черта не понял. Какие деньги, где, у кого?
— Я же писал, найти книгу. Нашел? — Зуб шагнул к книжному шкафу и порыскал глазами по корешкам пыльных томов, — что-то я ее не вижу.
— Вот, на второй полке, — Сэт вытянул из плотного ряда серенький томик.
— Хм, «Мошенники и негодяи». Ну и что?
— Так ты, выходит, ее и не читал! — Сашка выхватил книгу из рук приятеля и затрещал страницам. — На вот, быстренько прочти эту главу. Надо же, — он недоуменно покачал головой, — я же просил, прочти обязательно. А ты купил, на полку поставил и со стороны ей любуешься.