— Ты должен как следует подготовить его. Твой бюджет не ограничен. Ты можешь привлечь к этому пять… шесть инструкторов.
Мак Клири плюхнулся в кресло.
— Понадобится не меньше двадцати.
— Десять.
— Одиннадцать, — настаивал Мак Клири. — Борьба, движения, замки, вооружение, окружающая среда, шифры, язык, психология. Понадобится по крайней мере одиннадцать инструкторов и шесть месяцев.
— Одиннадцать инструкторов и три месяца.
— Пять месяцев.
— Хорошо, одиннадцать инструкторов и пять месяцев, — согласился Смит. — Ты знаешь подходящего агента? Может, кто-нибудь из ЦРУ?
— Среди них нет суперменов.
— Сколько тебе понадобится времени, чтобы найти его?
— Может, я вообще не смогу найти его, — сказал Мак Клири, звеня бутылками в баре. — Убийцами не становятся, ими рождаются.
— Чепуха. Даже клерки и лавочники становились убийцами во время войны.
— Они не становились убийцами, Смит. Они только узнавали, что были убийцами. Они такими родились. Раньше они не знали этого потому, что не носили оружия. Иногда лучшие из них испытывают неприязнь к насилию. Они избегают его. В своих сердцах они знают, кто они, как знает алкоголик, держа в руках бутылку. Он знает, что будет, если он выпьет. То же самое с убийством.
Мак Клири растянулся на кушетке и начал открывать новую бутылку. Он махнул ею Смиту, как будто хотел успокоить его.
— Ладно, я постараюсь.
На следующее утро Смит запивал третью таблетку аспирина, когда в кабинет вошел Мак Клири, Он подошел к окну и посмотрел наружу.
— Что ты хочешь? — проворчал Смит.
— Кажется, я найду нашего человека.
— Кто он? Чем занимается?
— Я не знаю. Я видел его только раз во Вьетнаме.
— Найди его, — сказал Смит. — И убирайся отсюда, — добавил он, бросая в рот очередную таблетку аспирина. Он небрежно бросил вслед Мак Клири, который направился к двери: — Да, кстати. Наверху хотят еще кое-что от нашего человека. Он не должен существовать.
Усмешка Мак Клири превратилась в удивление.
— Он не должен существовать, — повторил Смит. — Он не должен оставлять следов. Он не должен существовать, как не существует его работа, как не существует наша организация.
Он поднял глаза.
— Есть вопросы?
Мак Клири хотел сказать что-то, но передумал, развернулся и вышел из кабинета.
На это ушло четыре месяца. И теперь у «Кью» был человек, который не существовал. Он умер на электрическом стуле.
Глава 6
Первое, что увидел Ремо Уильямс, было ухмыляющееся лицо монаха, которое смотрело на него. Над лицом горел яркий белый свет. Ремо заморгал. Лицо осталось на месте и по-прежнему ухмылялось..
— Похоже, наш малыш проснулся, — сказало лицо монаха.
Ремо застонал. Его тело онемело, словно он проспал тысячу лет. Его запястья и лодыжки пылали от боли там, где электрические зажимы обожгли плоть. Во рту пересохло, язык стал словно губка. Тошнота поднималась из живота и окутывала мозг. Ему казалось, что его голова была прибита к столу, и он только что вырвал часть черепа. Он медленно повернул голову в первоначальное положение. Что-то кричало в его мозгу. Виски готовы были взорваться.
Бум. Бум. Бум. Он закрыл глаза и застонал. Он дышал. Он был жив.
— Мы дадим ему успокаивающее, чтобы ослабить эффект, — раздался голос. — Он будет как новенький через несколько дней.
— А если без успокаивающего? — спросил монах.
— Через пять-шесть часов. Но тогда у него будет агония. С успокаивающим он сможет…
— Никакого успокаивающего.
Сильная боль терзала его голову, словно острыми когтями. Гремели барабаны. Бум. Бум. Бум. Казалось, это продолжалось годы. Но сиделка сказала ему, что прошло всего шесть часов, как он пришел в сознание. Его дыхание было спокойным. В руках и ногах он чувствовал тепло. Боль в висках, запястьях и лодыжках стала тупой. Он лежал на мягкой кровати в белой комнате. Полуденное солнце светило через большое окно справа. Снаружи легкий бриз качал деревья с желто-красной осенней листвой. Ремо был голоден. Он был жив, и он был голоден.
Он потер свои запястья, повернулся к неподвижной сиделке, сидящей на стуле в ногах кровати, и сказал:
— Я могу поесть?
— Только через сорок пять минут.
Сиделке было около сорока с небольшим лет. Ее лицо было грубым, словно вырезанным из камня. На ее почти мужских руках не было обручального кольца. Ее ноги, согнутые в коленях, могли принадлежать шестидесятилетней.
Ремо застегнул свою белую пижаму и сел на кровати. Он пошевелил плечами. Это была обычная больничная палата с кроватью, сиделкой, тумбочкой и окном. Только на сиделке не было шапочки с названием госпиталя, а второе стекло в окне было испещрено стальными прожилками. Он протянул правую руку за спину и задрал пижаму через голову. На ней не было никаких надписей. Он снова лег в постель и стал ждать еды. Он закрыл глаза. Как хорошо быть живым. Быть живым, слышать, дышать, чувствовать, видеть. В жизни была только одна цель: жить.
Его разбудил шум голосов. В палате находились монах с крюком вместо руки, сиделка и два доктора.
— Я снимаю с себя ответственность за здоровье этого человека, если он не будет питаться в течение двух дней умеренной пищей, — сказал один из докторов. Другой врач и сиделка кивнули в знак согласия с коллегой.
На монахе уже не было сутаны. На нем был свитер персикового цвета и коричневые брюки. Он положил свой крюк на металлическую спинку кровати.
— А я и не прошу вас отвечать за него. Я отвечаю. Он будет есть все, что ест нормальный человек.
— В таком случае я отправляюсь к начальнику, доктору Смиту, — сказал первый врач.
— Я пойду с ним, — сказал второй.
Монах сказал:
— Хорошо, идите. Прямо сейчас. — Он показал им на дверь. — Передайте Смиту мой привет.
Когда они ушли, он запер дверь. Потом подкатил сервировочный столик к кровати. Он сел на стул сиделки и снял крышку с одной из серебряных посудин на подносе. В ней были устрицы с маслом и красным перцем.
— Меня зовут Кони Мак Клири, — представился он, положив устриц на тарелку и и протянув их Ремо.
Ремо сел на кровати и взял тарелку. Он подцепил большой кусок белого мяса и проглотил его не разжевывая. Он запил мясо глотком золотистого пива из стакана, тут же протянутого ему. Потом снова начал поглощать устриц.
— Вероятно, вы удивлены тем, что находитесь здесь? — услышал Ремо голос Мак Клири.
Ремо подцепил очередной кусок мяса вилкой и отправил его в рот. Пылающий от перца рот он заливал золотистым тягучим пивом. Он кивнул Мак Клири, потом поднял вилку и отправил мясо моллюска в рот.
Мак Клири начал говорить. Он говорил, пока Ремо ел устриц и пил пиво, он продолжал говорить, когда поднос опустел, а солнце в окне опустилось за горизонт и пришлось включить свет.
Он рассказывал о Вьетнаме, где молодой морской пехотинец ворвался в штаб вьетконговцев и убил пятерых. Он говорил о жизни и смерти. Он говорил о какой-то «Кью».
— Я не могу сказать тебе, кто этим руководит, — сказал Мак Клири.
Ремо сделал глоток бренди. Он предпочитал менее крепкое спиртное.