— Что-то мы не так сделали!
Коваленко пожал плечами. Засунул руки в карманы брюк, прошел по верандочке дома.
— Не нужно было мне болтать обо всем в дороге. Кое-что шофер понял, и это его задело.
— Возможно.
Помолчали. Борис Николаевич посмотрел на часы.
— Жрать охота, как из ружья! — пожаловался он.
— Не обращайте внимания, — сострил Коваленко.
— Молодец-стервец! — похвалил Васькин.
Затем у соседей Петровича они узнали, что кладовщик и его квартиранты работают до пяти вечера. Прибудут, переправившись через Волгу, часов в шесть. В запасе было два часа с лишним, и работники угрозыска направились на базар подзаправиться.
— Нюхай, где едой пахнет! — настраивал Борис Николаевич.
— В кооперативной столовой, но там все дорого, — сообщил Виктор.
— Да-а, времечко! — покрутил головой Васькин и обнял младшего лейтенанта за плечи. — Приходится выбирать, что нам по карману, но всухомятку.
— Ладно хоть обещают: будем жить хорошо. И даже богато.
— Что ж… Кто-то живет и сегодня хорошо! — согласился Борис Николаевич. — Как в Древнем Риме, разделили нас на патрициев и плебеев.
У грузина в киоске они купили лаваш и несладкой фруктовой воды. Это блюдо оказалось дешевле, чем в столовой, и не нужно тратить время на очередь. Не так плотно, но заморили червячка.
— Надо же… лаваш двести рублей. Прямо на глазах все дорожает! — возмущался капитан Васькин. Он не был скупым человеком, но жена Катерина настроила его на критику.
— Пора привыкнуть, Борис Николаевич, — посоветовал Виктор.
— К чему? К надуваловке?
— На то она и власть, чтобы народ обокрасть.
Борис Николаевич внимательно посмотрел на него.
— Это уж точно! — нехотя признался он. — Куда-то так долго шли всей страной — и вдруг вернулись. Хороша демократия! Только на что похожа? Как твое мнение, Виктор, поправятся наши дела?
— Если откровенно, не очень-то верю.
— И я.
— Чтобы завалить экономику, ума много не надо, но чтобы поднять, нужны годы и средства.
— Ну ладно, посудачили, как бабы, и довольно. Потопали доводить дело до конца.
Борису Николаевичу казалось, что сегодня что-то прояснится. Интуиция — хорошая штука, но на этот раз чутье капитана Васькина подвело.
Труженики лесопильного заводика, так по-местному называли довольно солидное деревообрабатывающее предприятие, уже вернулись. В окнах горел свет. И немая Варвара встретила у порога непрошенных и незнакомых ей гостей. Она никак не хотела пропускать их в дом. Разговор завязывался трудно. Василий Корнеевич был пьян. Старенький Петрович и того хлеще. Не сняв брюк и сандалий, он развалился на потертом диване на верандочке. И небрежно вопрошал:
— Кого занесла нелегкая?
— Вон, из милиции! — Тимонин плюнул в распахнутое окно.
— Гони в шею! — велел Петрович. — Мы ничо не украли.
Васькин изрядно устал, а этот старик плюнул ему в душу, но не мог он обижаться. С затертого дивана свесилась изношенная в мозолях рука. В квартире было просто: жили тут рабочие люди, и жили бедно. Кусок хлеба доставался им трудно. По сути, на этих людях, на их повседневном труде держался белый свет. Не видеть и не понимать этого нельзя. И тут уж, если сам, конечно, нормальный, поимеешь уважение.
Коваленко, кажется, почувствовал настроение Бориса Николаевича и тихо прикрыл на верандочку дверь.
— Нам бы побеседовать с Варварой, простите, не знаю ее отчества, — обратился к Василию Корнеевичу капитан Васькин.
— А со мной, значит, не хотите говорить?
— Пока нет.
Василий Корнеевич подумал, поднял бровь и разрешил.
— Валяйте. Раз надо, так надо, — тяжело выдавил он из себя. — Варвара, подь сюда. Какие-то грехи за тобой числятся.
— Никаких грехов нет, — успокоил Борис Николаевич.
Похудевшая, постаревшая за последнее время, с потухшими глазами Варвара подошла, но не села на стул, а только держалась за его спинку. И заметно нервничала.
— Начну прямо, — Борис Николаевич внимательно глянул ей в лицо. — Люди говорят, вы были на месте убийства Раисы Ивановны Новожиловой… случайной свидетельницей…
Варвара испугалась и отрицательно помотала головой. Что-то промычала. Отечные ее глаза наполнились слезами.
— Вы не торопитесь. Я вас ни в чем не обвиняю. И не расстраивайтесь. Только подумайте, убийцы ходят на свободе. От их рук могут пострадать другие люди. Я прошу вас помочь нам, если это возможно.
— Я ничего не знал. Она мне не говорила, — поднялся со стула Василий Корнеевич. Лицо его было красным, во хмелю и крайне удивленным. — Ты скажи, Варвара, что же случилось и отчего ты онемела?