Васькин попытался остановить старика.
— Дед, ты же получаешь как фронтовик солидную пенсию, чего тебе не хватает?!
— Вы что же, думаете, людскую совесть можно купить деньгами?! — И старик сердито погрозил Борису Николаевичу пальцем.
Матков спросил спокойнее:
— Давайте не отвлекаться. Что тут стряслось?!
Старик вытер с лица сажу.
— Какой-то громила с бычьей мордой. Челка у него такая, с проседью. С ним два парня. Повыбрасывали все из вагона. Картонные коробки, тюки. Облили их бензином из канистры. И зажгли.
Борис Николаевич протиснулся к пожилой женщине, которая призналась, что видела преступников.
— Вы помните их в лицо?
— Конечно, помню.
— Товарищ подполковник, может, настигнем? Тут вдоль путей можно проехать.
— Только вы не показывайте меня им, — попросила женщина. — Тут кругом ворье или их глаза и уши. Кормятся у вагонов не один год. Сегодня я вам покажу тех головорезов, а завтра ихние дружки меня прикончат и закопают.
Захар Самсонов заслонил собой женщину, так что ее не стало видно, а подполковник Матков попросил:
— Садитесь в машину на заднее сиденье.
Приближаясь к переезду через железнодорожные пути, шофер «Волги» затормозил. Навстречу катил людской поток. Выездная группа даже не поняла, что это за демонстрация. Чувствовалась в толпе какая-то нервозность. Среди людей маячила застрявшая желтая новенькая «Лада».
— Это еще что за «пасхальное яичко?» — подумал вслух подполковник Матков. Позади, на соседней станции, тоже винтился к небу столб дыма. И Петр Степанович профессионально подумал: — «„Ладу“, пожалуй, могло занести сюда с одной целью — объехать дорожный пост ГАИ». Толпы людей, шагая навстречу, охотно давали проезд черной милицейской «Волге», но теснили к обочине желтую «Ладу». И машины постепенно съехались носом к носу. Подполковник Матков и Борис Николаевич подошли к вышедшему из «Лады» железнодорожнику в темной форме и поздоровались с ним.
— Вы не знаете, кто звонил в городское управление? — спросил Петр Степанович Матков.
— Как не знаю! Дежурный по станции. Только малость вы опоздали. Люди говорят, минут пятнадцать назад, как уехали эти изверги на электричке.
— Догоним, тут можно срезать пути к городу, — показал Васькин. И подполковник Матков и Борис Николаевич торопливо сели в «Волгу».
— Куда едете? — спросила в машине женщина, тронув сзади Васькина за плечо. Но он даже не посмотрел на нее.
— Куда надо, туда и едем!
— А зачем?
— Догонять преступников будем…
— Где догонять?! Вон тот жеребец, что жег костры на станции, у них в «Ладе» сидит. И подростки, кажется, там.
— Вы не ошибаетесь?
— Нисколько! У них и руки, наверное, в саже. И лица.
— Стоп! — приказал Петр Степанович. — Приготовить оружие! Выходим сразу все из машины. Кроме женщины.
— Зачем? — глянул на него шофер. — Задом «Лада» стоит к составу. А спереди я ей ход перекрою.
— Петр Степанович! У нас общественная просьба, — заторопился Васькин. — Выйдите из машины. И женщина пусть с вами выйдет. Зачем рисковать, мы справимся.
— Ты чего себе позволяешь?! — обиделся Матков. — Вот придешь домой, там покомандуешь. А женщина пусть выйдет!
— Я не пойду! Я боюсь! Я лучше тут спрячусь! — заверещала спутница. Лицо ее побелело и покрылось каплями пота.
— Времени на уговоры у нас нет! — твердо сказал Матков. И кивнул шоферу:
— Давай!..
Сделано все было моментально. Носовая часть «Волги» задела даже буфер «Лады». Но группу УВД ждали. Сразу началась стрельба. Брызнули в салон машины стекла. Группа в ней невольно пригнулась. Но разве могла обшивка «Волги» спасти от пуль?
Капитан Васькин первым выкатился в распахнутую с противоположной стороны дверцу, обрезав ладонь обо что-то острое, заполз за колесо. Частые выстрелы раздавались не только из «Лады», но и из милицейской «Волги». Коваленко, оказавшись самым проворным, сидя с краю, у опущенного стекла, высунул руку с пистолетом наружу и, истекая кровью (щека его оказалась пораненной касательным попаданием), сделал несколько прицельных выстрелов. Поединок затих. Вонючий пороховой дым синеватой пеленой скопился в салоне машины, мешал дышать. Захар Самсонов ловко выбрался вслед за Борисом Николаевичем и потянул за собой незнакомую пожилую женщину, но она хрипло застонала: