— Пожалуйста, мисс Кастеллано.
Дэвид Хейл сунул диск в компьютер, и лица присутствующих обратились к двум большим телевизорам, установленным в передней части помещения. Экраны замигали, фильм начался.
Первый эпизод ничем не отличался от обычных любительских видеозаписей подобного рода — панорама залива, планы с известными всем достопримечательностями, улыбающиеся Джек Руни и его жена… В какой-то момент промелькнул случайно попавший в объектив Альфред Бринкли — будущий убийца сидел на скамейке, глядя на воду и пощипывая волоски на руке.
Второй эпизод явил публике и присяжным картину кровавого ужаса.
Загремели выстрелы, эхо охваченных паникой людей заметалось между стенами зала судебных заседаний. Юки украдкой взглянула на лица присяжных.
Камера резко ушла в сторону, успев захватить перекошенное страхом лицо смертельно раненного мальчика. В следующий момент Тони Канелло отбросило на перила, а потом он медленно завалился на тело убитой матери.
Юки видела фильм много раз, но эффект жуткой сцены не ослабевал — каждый кадр заставлял ее сжиматься, словно от удара в живот.
Рыжий Пес ошибался. Присяжные смотрели на экран так, словно видели запись впервые, и объяснялось их внимание одним простым обстоятельством — на этот раз убийца сидел всего лишь в нескольких ярдах от них.
Некоторые из присяжных отвернулись, другие в ужасе закрыли глаза, но в конце фильма взгляды всех обратились на виновника кровопролития.
Бринкли словно не замечал исполненных ненависти взглядов — сидя неподвижно, словно окаменевший, он смотрел на экран, где метались в панике пассажиры и падали сраженные выпущенными им пулями невинные люди.
— У меня вопросов нет, — бросил Шерман и, наклонившись к подзащитному, прошептал что-то ему на ухо.
— Благодарю вас, мистер Руни, — сказал судья Мур. — Вы свободны.
Свидетель медленно проковылял по проходу. Дверь за ним закрылась.
— Обвинение вызывает доктора Клэр Уошберн, — объявила Юки.
Глава 75
Путь к свидетельскому месту оказался нелегким — Клэр чувствовала, что все смотрят только на нее. Вчера в это время она лежала в постели и сейчас молила лишь о том, чтобы через пару часов оказаться там же.
Потом она увидела Юки — прелестную двадцативосьмилетнюю женщину, храбро вцепившуюся в трибуну, взволнованную, пылкую и перепуганную до полусмерти, но изо всех сил старающуюся не показать этого.
Клэр положила руку на Библию, повторила за бейлифом слова присяги и, поправив складки ставшего свободным платья — за три недели в больнице она потеряла пятнадцать фунтов, — опустилась на стул.
— Спасибо, что пришли, доктор Уошберн. Вы ведь всего лишь два дня назад выписались из больницы, не так ли?
— Верно.
— Можете сказать присяжным, почему вы оказались в больнице?
— В меня стреляли.
— Человек, стрелявший в вас, находится сегодня в этом зале?
— Да. Вон тот маленький засранец.
— Возражение, ваша честь, — не вставая со стула, подал голос Микки Шерман. — Не уверен насчет причин, но свидетель не имеет права называть моего клиента «засранцем».
Судья кивнул и укоризненно посмотрел на Клэр:
— Доктор Уошберн, боюсь, мистер Шерман прав.
— Извините, ваша честь. Сорвалось. — Она повернулась к Бринкли. — Мне очень жаль. Я, конечно, не должна называть вас «засранцем».
Публика оживилась, смешки докатились даже до скамьи присяжных, так что судье пришлось взяться за молоточек.
— Успокойтесь. Все. Когда я говорю «все», я имею в виду всех. — Он взглянул поверх очков на Клэр. — Предупреждаю, я этого не потерплю. Мы здесь не в театре, и если подобное повторится, мне придется очистить зал. Мисс Кастеллано, пожалуйста, призовите к порядку вашего свидетеля. Это ваша обязанность.
— Извините, ваша честь. Я понимаю. — Юки откашлялась. — Доктор Уошберн, расскажите нам подробнее о характере вашего ранения.
— В меня выстрелили из револьвера 38-го калибра. Пуля пробила левое легкое и только по случайности не попала в сердце.
— Неприятный инцидент.
— Да уж, более чем.
— Присяжные уже видели видеозапись случившегося на пароме. Что вы сказали обвиняемому перед тем, как он выстрелил в вас?
— Я сказала: «Ладно, сынок. Хватит. Отдай мне оружие».
— И что было потом?
— Он сказал, что это моя вина, что я должна была остановить его. И выстрелил. Что дальше — не помню. Я очнулась, когда санитары уносили меня с парома на носилках.