Запад занимал огромное место в советской фантастике. Он и был ее истинной тайной, которую авторы искали на Марсе, а находили в Америке. «Переулки были похожи на каменные ущелья, дворики – на клетки. Повсюду продавались орехи, углы в комнатах, акции, билеты в оперу… Монашки подзывали такси, чтобы ехать по своим делам в банк, ремонтную контору или на молитву»16. Фантастика становилась фантастической только тогда, когда имела дело с капитализмом.
Поколение, выросшее на таких книгах, должно было выработать особое мировоззрение. Как только действительность попадала в его поле, она приобретала черты чуда. (На кремлевскую елку Дед Мороз приходил с космонавтом, заменившим Снегурочку.) Прогресс становился законом природы. Коммунизм – результатом арифметического примера.
И этот пример ничем не отличался от тех, которым учили в школе.
Школа, естественно, самый главный фильтр, который стоит между детьми и миром. Она моделирует внешнюю жизнь так, чтобы та принимала целесообразные воспитательные формы.
Школу нельзя разъять на разные сферы – пионерский сбор, чистописание, культпоходы. Все детали школьной жизни взаимодействуют друг с другом. Это замкнутая разветвленная система, цель которой состоит в том, чтобы заставить ребенка воспринимать мир исключительно в школьных терминах.
Поэтому ученик с первого дня вступает в конфликт со школой, которая стремится навязать ему гражданскую точку зрения. Он хочет провести границу между правом личности на свободу и ее ответственностью перед государством.
Например, школа задает вопрос: кто разбил окно?
Школа хочет не найти виновного, а перестроить детское сознание, переориентировать его на другую систему ценностей. Ученик ведет себя в соответствии с нравственным кодексом своего коллектива. В рамках этого кодекса естественно и нормально не выдавать друзей. Школа же втолковывает ему, что такая нравственность – ненормальна, и дружба такая – ложная. («Какой же ты товарищ, если миришься с тем, что твой друг поступает нехорошо? Такая дружба ненастоящая – это ложная дружба»17.)
Школа учит, что долг доносчика выше милосердия укрывателя. При этом ябеда наказывается остракизмом и не вознаграждается ничем. В этом духовное совершенство ябеды. Чувство исполненного долга перед обществом – награда сама по себе.
Доверие к миру взрослых следует доказывать лояльностью. Ребенок оказывается перед альтернативой – предавать друзей или предавать родину, которая подарила ему счастливое детство. Ребенок должен помнить, что недонесение есть преступление, своего рода покушение на отцеубийство. За нелояльность к своей большой семье надо расплачиваться муками совести.
Так школа закладывает фундамент мироощущения, которое навсегда оставляет в человеке стыд перед любым актом протеста. Ему – все, а он… Это как кусать руку, которая кормит. Добрую, мозолистую, суровую и честную руку.
Такая рука должна быть у отца-путейца, у отца-красногвардейца, у отца-космонавта, у того коллективного отца, которого по ошибке называют женским именем – Родина.
Школа пытается заместить нравственное чувство гражданским долгом. И главную роль в этом мучительном процессе играет сама школьная наука.
Для большинства школьные годы – единственные, когда человек постоянно сталкивается с точными знаниями. Не существенно, сколько знаний он вынесет из школы вместе с аттестатом. Главное в учебе – методика освоения мира.
Вся школьная наука основана на постулате о познаваемости Вселенной. Ученик имеет дело не с природой, не с языком, не с явлением, а с задачей, упражнением, примером. Мир, вставленный в учебник, специально подогнан так, чтобы все сходилось с ответом.
«В этой задаче нужно было узнать, во сколько дней 25 плотников построят 8 домов, а в этой нужно узнать, во сколько 6 жестянщиков сделают 36 ведер»18.
Плотники строят дома. Жестянщики делают ведра. Из бассейнов течет вода. По рельсам из пункта А в пункт Б бегут поезда.
И вся эта трудолюбивая необъятная вселенная имеет одну цель, выраженную в ответе. Абстрактные плотники сливаются с реальностью. Они строят дома, заводы, школы. Плотники всегда строят. Поезда всегда ездят. Вода всегда льется.