Всю неделю, которую мы провели в Питере, светило солнышко и было очень тепло. Дождь не пошёл ни разу – наверное потому, что я взял с собой зонтик. Мы остановились у памятника Петру Первому, и возле нас тут же возник помятый мужичонка явно бомжеватого вида в плавках, поверх которых болтались привязанные бечёвкой зелёные поролоновые полоски, в ластах, с водолазной маской на лбу, и с каким-то бутафорским пенопластовым трезубцем в руках:
– Не желаете сфотографироваться с Нептуном? 50 рублей!
Я понял, что этот спектакль нужно продолжить, и тут же спросил в ответ:
– Братан, ты хоть объясни сначала, кто такой Нептун…
Клоун начал подпрыгивать и визжать, что как это так – все же знают, что это самый главный морской царь, ну и так далее, но я его остановил:
– Ты подожди, мужик, я ничего не знаю ни про море, ни про всякие там ваши морские примочки, потому что живу в таком месте, откуда до ближайшего моря нужно четыре часа на хорошем самолёте лететь!
Он опешил и, призвав на помощь все свои скудные познания в географии, долго пытался понять, где же может быть такое место. Тужился он до тех пор, пока я не сказал, что в Алма-Ате. Оказалось, что этот орёл бывал когда-то совсем рядом с нами, во Фрунзе, и ему там очень понравилось. Отвязавшись от него, мы пошли дальше по городу, а Семёныч знал о нём столько, что вполне заменил нам всех местных экскурсоводов.
Однако же на обратном пути мы чуть не заблудились. Но, выйдя на какую-то улицу, по которой ходили трамваи, вдруг увидели остановку и номера маршрутов. Двадцатый номер, ходивший возле нашей гостиницы (это я запоминал в чужом городе первым делом), шёл и здесь – оставалось только сообразить, в какую сторону ехать. Пожилая чопорная мадам – не удивился бы, если она была мало того что блокадница, но даже, как минимум, графиня – с гордой осанкой катила мимо остановки хозяйственную сумочку на колёсиках, в которой было килограмма 3-4 картошки. Мы подошли к ней: «Здравствуйте-извините, подскажите, пожалуйста, в какую сторону ехать к Финскому вокзалу?»
Мадам поставила свою сумку и терпеливо-кропотливо сначала объяснила нам, что вокзал называется не Финским, а Финляндским, а затем устроила нам лекцию минут на сорок, с исторической выкладкой – кто его архитектор, когда построен, кем, в какие сроки, сколько денег было потрачено на строительство, что на нём по жизни происходило историческое, и так далее. Слушали очень внимательно, ибо рассказывала она и в самом деле интересно, а когда мадам уже выговорилась, я объяснил милой женщине: «Извините, пожалуйста, но мы тут в командировке, приехали из Алматы, и когда Вы приедете в наш город, то тоже можете запутаться с непривычки в названиях наших микрорайонов – «Аксай», «Алтай», «Айнабулак», «Алмагуль»…
Мужики уже еле сдерживались, чтобы не рассмеяться, но тут вдруг появился трамвай двадцатого маршрута: «Поедемте, вместе, я покажу вам, где вокзал!»
Тётенька бодро полезла в вагон со своей сумкой и, когда мы попытались помочь ей затащить эту сумку – принципиально отказалась, но по дороге затем рассказала нам ещё немало интересного про то, что мы видели из окон. На вокзале мы тепло распрощались…
Ранним утром следующего дня моим орлам срочно понадобилось несколько коробок хороших конфет. Меня не нужно было уговаривать поехать для этого в город – я готов был бродить по нему хоть круглосуточно. Вспомнив, что самые шикарные кондитерские магазины были на Невском, поехал на метро туда, нашёл магазин, который к 9 утра уже открылся, набрал несколько коробок разных конфет, и вернулся в гостиницу. Викторыч со Львовичем уже ждали меня с нетерпением, перехватили у меня коробки и умчались с ними на завод.
Семёныч бродил по номеру в раздумьях и спросил меня: «На «Ленвест» хочешь?» Я оторопел: «Конечно, хочу!» В фирменный магазин «Ленвеста» в Алматы попасть в те времена было практически невозможно: внутрь него тогда пускали исключительно по каким-то талончикам, которые кто-то у кого-то доставал по какому уж там блату – даже не знаю. Мы приехали на метро в другой конец города. Семёныч бодренько забежал на главную проходную завода, поцапался с вахтёром, потом позвонил куда-то по местному – за нами пришли и проводили прямиком в кабинет главного инженера!
Тот тоже оказался достаточно пожилым человеком, наверное, таким же фронтовиком, Семёныча знал прекрасно, они сначала вмазали по рюмке коньячку, а потом очень долго о чём-то беседовали. Я притёрся себе тихонечко в углу кабинета и не дышал. Дело и вправду кончилось тем, что главный инженер спросил, сколько пар обуви нам надо. Семёнычу надо было четыре, а мне лишь бы одну – денюжков-то мало было. Нам выписали специальный листочек на получение обуви со склада, и проводили туда.