Очарованно-околдованный, я около часа бродил по огромному складу. Коробки с обувью стояли на стеллажах этикетками наружу, на которых были нарисованы схематичные картиночки – как выглядит сбоку та обувь, что лежит в этой коробке. В конце концов мне очень понравился рисуночек каких-то туфель и, подобрав по стеллажу свой размер, я вынес коробку завскладше. Там мне насчитали сколько-то денег – хорошо, что у меня столько с собою было. Послали в бухгалтерию заплатить и, когда я вернулся обратно с приходным ордером, выписали пропуск на выход с завода. Семёныч подобрал две пары женских туфель, сапоги, и одну мужскую пару. Потом мы купили в ближайшем гастрономе какую-то огромную авоську, сложили в неё все коробки, и вернулись в гостиницу.
Два оставшихся дня я бродил по улицам Питера в новых штиблетах. Билеты на самолёт у нас были на вечер 30 апреля, а Семёныч решил с нами обратно не ехать, и в обед того дня подался на поезде в Москву. Мы втроём тяпнули по сто пятьдесят, Львович вызвал нам такси и привёз в Пулково. Таможня при регистрации просто не давала вывозить багаж весом больше 20 кг на один билет! Ни за какие доплаты! Среди спекулянтов-челночников, составлявших основной контингент пассажиров, поднялся плач и вой, но у нас сумки не доходили по весу даже до этих двадцати, и регистрацию мы прошли без проблем.
Длинный подземный транспортёр, переделанный из эскалатора от метро, повёз нас по тоннелю под лётным полем к самолёту. Ехать было неудобно – лента была не металлическая, а резиновая. Ролики, поддерживавшие её снизу, были расположены очень редко и, попадаясь под ноги, неприятно подкидывали тебя кверху.
Борт «86116» забился до отказа. Наши места оказались во втором салоне. Начиналась та самая ночь на 1 мая, когда все ведьмы на свете собираются на свой ежегодный шабаш. Но дядя Саша деловито достал из сумки полуторалитровую пластиковую бутылку, в которой плескалась невообразимая смесь из водки, ликёра «Амаретто», лимонного сока и прочих неизвестных мне ингредиентов. С таким коктейлем Викторычу было наплевать на всех ведьм, вместе взятых, и я побежал к стюардессам за стаканчиками. Бортпроводницы взяли с меня в залог за эти стаканчики 500 рублей, но к концу полёта наотрез отказались отдавать эти деньги обратно!
Вальпургиева ночь кончилась одновременно со сторожевским коктейлем – самолёт садился в Караганде, светило яркое солнце, но вместо питерских плюс шестнадцати было минус два! Нас выгнали из «баклажана» на лётное поле, автобус до служебного здания аэропорта ходил всего один, и я первым успел пробраться под крыло самолёта к соплу двигателя, продолжавшего выдувать из себя лёгкий ветерок тёплого воздуха с запахом керосина. Поэтому легко дождался следующего автобуса, когда вся остальная толпа вокруг меня уже успела покрыться инеем.
Да здравствует 1 Мая, свобода и радостный труд!.. Ещё через часик-полтора самолёт полетел дальше, а в Алматы оказалась питерская погода – солнышко, и те же плюс шестнадцать.
Вся командировка в Санкт-Петербург пролетела так же быстро, как и те невзоровские новости под названием «600 секунд», которые мы непременно смотрели каждый вечер по гостиничному телевизору…
Конец