Вот так получилось и с романом «Как закалялась сталь». Его действительно читали все. Смотрели фильмы и спектакли. Слушали передачи по радио. Книга казалась старшеклассникам простой и ясной: «Роман что надо! Сила… Только о чем тут спорить?» Письма же Анатолия Осипова помогли взглянуть на знакомые страницы новыми глазами. Пусть вначале всего «чуть-чуть». Но и это «чуть-чуть» будоражило, тормошило, беспокоило, возбуждало споры, вело на поиски.
Пожалуй, никогда до этого на уроках так откровенно не раскрывался внутренний мир старшеклассников. Юность говорила с юностью.
«Привет вам, мои молодые товарищи! Борьба продолжается. Каждый из нас на посту и делает свое дело. Разве это не счастье — дожить до такого времени, когда некогда дыхнуть, когда каждая минута дорога. Нужно только понять и почувствовать всю героичность того, что мы с вами делаем. Тогда никакие трудности не смутят нас», — писал в своем очередном письме Анатолий.
— Да! Только так надо жить. Чтобы дыхнуть некогда! — горячилась Лена Желудова. Она не была на первых уроках — болела. И теперь наверстывала упущенное в споре. Наверстывала со всей искренностью своего неуемного характера. — Мы же без жалости, без смысла убиваем время. Даже слова нашли какие-то дурацкие: заколоть урок, поболтаться часок. Словно у каждого несколько жизней: одну можно на черновик писать, как сочинение, другую набело. А жизнь дается один раз — это не только фраза для заучивания наизусть. Она и впрямь дается один раз. Вот о чем стоит подумать.
— Интересно получается, — задумчиво произнесла Таня Рыжова. — Первый раз я роман прочитала еще в пятом классе. Теперь вот перечитала. И словно другая книга. Что мне прежде нравилось? Как Павел с Тоней дружил. Как Жухрая освобождал. Теперь внимание на другое обращаешь. Павка рано узнал несправедливость. На себе испытал. И возненавидел зло, насилие, подлость. Тут вот говорили: он, не раздумывая, бросился выручать Жухрая… Но в Павкином характере уже было стремление идти навстречу опасностям. В этом суть! Возьмите Толю Осипова… Разве мог бы он справиться с болезнью, писать книгу, если бы рос слюнтяем и хлюпиком. Знал, почем фунт лиха, когда умерла мать, один поднимал сестренок… Характер с детства воспитывается.
— А гражданская война? Узкоколейка… Сам Жухрай говорил: «Вот где сталь закаляется!» — стоял на своем Вадим Серебряков.
— Но слабые душой убегали со строительства, — гневно бросила Лена Желудова. — И нечего ждать исключительных обстоятельств. Будь самим собой — настоящим…
На каждом уроке с нами рядом был Анатолий Осипов. Его судьба, его будущая книга входили в судьбы выпускников, а он жил их интересами, раздумьями, спорами. Заочные встречи с Анатолием духовно обогащали комсомольцев. Давали крепкую зарядку, когда в классе мы читали энергичные, бодрые, а порой и колючие строки. Он становился для нас верным товарищем, с которым всем можно поделиться. Мы полюбили Толю за упрямый характер и неиссякаемую жизнерадостность, за прямоту, за хорошую шутку. Знали, что в квартире Осипова часто бывают мальчишки из пермских школ. Особенно коллекционеры марок: ведь из многих стран мира идут письма Анатолию. Мальчишки помогают разбирать почту, тянутся к маркам, а Толя радуется находкам — в его книгу о корчагинцах будет вписана не одна глава.
Написанные страницы Толя выносил на суд выпускников. Книга «Корчагинцы пяти континентов» создавалась на наших глазах.
В строй героев-корчагинцев вводил комсомольцев 344-й школы пермский коммунист Анатолий Осипов.
«Впервые я повстречал Павку в грозные для нашей Родины дни — осенью сорок первого года. Один из сверстников дал книгу с необычным названием „Как закалялась сталь“. Дал с условием: завтра, перед уходом в школу, заберет ее. Я читал эту удивительную книгу всю ночь. С той поры Павка стал моим лучшим другом. Нет, он никогда не был просто героем из книги. Он — человек! Да еще какой… Я еще не знал, какое место займет Павка в моей жизни, но был покорен его нравственной красотой и силой.
Теперь на полках моего шкафа уже около двадцати пухлых папок. В них тысячи писем, советские и иностранные газеты, журналы, фотодокументы — итог многолетних поисков. Тут же стоят книги Николая Островского (и о нем самом) на разных языках. Это подарки зарубежных друзей.
…И появилось у меня неодолимое желание поделиться своими находками с людьми, рассказать, кем стал Павка Корчагин для меня и для тех, кого во всем мире называют корчагинцами.
Мысль о книге пришла как-то сама собой, в короткую майскую ночь. Я никак не мог заснуть, а перед глазами в смене времен и событий проходили герои моих писем. Я слышал их голоса. Я жил их судьбами. Наконец перед рассветом не выдержал, взял лежавший на краю стола кусок толстого картона. На картоне десятка полтора бумажных листов, прижатых резинкой, чтобы не падали. Это моя „парта“. На ней за долгие годы болезни я писал и студенческие конспекты, и письма друзьям, и стихи. И вот, лежа на спине и держа левой рукой на весу свою „парту“, при первых проблесках нового дня вывел авторучкой на верхнем листе бумаги название своей будущей книги — „Корчагинцы пяти континентов“. Немного подумав, приписал вторую строчку: „История поисков и находок, радостей и открытий, а также интересных встреч с хорошими людьми“».