И вот спустя два с половиной часа все по тому же сценарию Шульце и Зегерса в полиции возникла тревога. Причиной тому послужило исчезновение трех полицейских и бездыханное тело четвертого. Оружия при нем не оказалось. Поскольку начальник полиции Экерт не посвящался в операцию «Лес», он немедленно доложил Шульце о чрезвычайном происшествии. Шульце приказал начальнику полиции немедленно прибыть для объяснения.
— Стой! Руки вверх! Бросай оружие! — раздался оклик партизанского дозорного из лесной чащобы.
— Да мы к вам, к партизанам. Намаялись, аж падаем, — заговорил «Загвоздик», пытаясь снять из-за спины вещевой мешок.
— Руки! — властно приказал дозорный. — Два шага вправо и не шевелиться.
— Да я хотел мешок снять, все плечи оттянул — патроны, гранаты.
— Сами скажем, когда надо будет, а сейчас стой и не шевелись.
— Хорошо, что встретили, — канючил «Загвоздик», — сутки на ногах, всю дорогу пехом, во рту ни росинки. Погони боялись. След крутили… А кто мы такие, товарищ хороший, так это по нашей форме видно — полицейские. Нам скрывать нечего. Мы перед Советской властью рук не замарали.
— Ладно, ладно, разговорился, — одернул его партизан. — Ваня! Давай-ка пощупай господ полицейских.
— Ну, чего стоишь, как дева невинная, ноги шире. Вот так. Аа-а, ножик? Зачем? — спрашивал Ваня.
— Дык мы там одного кокнули, своего, на посту.
— Ладно, Ваня, завяжи им глаза, чтоб по лесу не зыркали. И в штаб. Там разберутся, кто такие. Ваня, в случае чего не церемонься.
В штабной землянке находился заместитель командира отряда по разведке Тиконов. Он выслушал рапорт о задержании трех неизвестных с оружием, запасом патронов и гранат без запалов. Тиконов срочно приказал посыльному вызвать в штаб командира и комиссара, а задержанных под охраной рассредоточить по одному в землянках.
6 мая. В обусловленном заранее месте, у развилки дорог, справа, у третьего столба полуразвалившегося забора, Мария Лузгина изъяла немецкую стреляную гильзу. Девушка понимала: радоваться еще рано. Поэтому гильзу не прятала. В руке держала. Наготове. Чуть что — отбросить ее в сторону.
— Смотри, Маша, — расставаясь с ней, наказывала Фруза. — Это тебе не с Володей прогулка, а очень ответственное и боевое задание подпольного комитета комсомола. Оттого, как ты с ним справишься, будет зависеть жизнь многих наших товарищей.
Когда Мария Лузгина подошла к нужной сосне, Фрузы там не оказалось. Что случилось? С опаской осматриваясь, Маша ничего подозрительного не приметила. Но в сознание стали закрадываться смутные и дурные предчувствия. Только бы не заплакать. И вдруг от вывернутой сосны отделилась Фруза. Маша на радостях даже побежала подружке навстречу.
— Машенька!
— Фруза!
— А я за тобой, Маша, наблюдала из леса. Ты действовала как настоящий конспиратор. Молодец.
— На, держи. — Разжав кулачок, Маша открыла на ладони гильзу.
Из гильзы Фруза извлекла туго свернутую бумажку.
— Ты читай, а я понаблюдаю за лесом, — сказала Лузгина.
В бумажке той чернилами по-русски, почти каллиграфическим почерком, с некоторыми грамматическими погрешностями сообщалось: «28 апреля в один из партизанских отрядов заброшены под видом советских патриотов трое полицейских. Один из них агент абвера Сметанин, прибывший из Берлина со спецзаданием. Двое других — полицейские. Полицаи будут фигурировать под своими подлинными фамилиями. Агент абвера — под кличкой „Лев“, а фамилия — Загвоздик. Приметы агента: 26―28 лет, рост 181 см, плотного телосложения, немного сутуловат, шатен, короткая стрижка волос, лицо продолговатое, нос прямой, брови средние, глаза зеленые, уши большие, подбородок широкий с ямочкой.
Особые приметы: над правой бровью тонкий шрам, заметным становится при покраснении лица. Безупречно владеет приемами борьбы, отлично стреляет с правой и левой рук, мастерски бросает нож, обладает исключительной выносливостью, продолжительное время может находиться без пищи, воды и сна, не теряя при этом физической силы. Умеет быстро и ненавязчиво приспосабливаться к людям, прекрасно разбирается в человеческих слабостях, наблюдательный и чрезвычайно осторожный. Я был в Полоцке. По прочтении сжечь. „Фридрих“».