Причиной возникновения состояния «малого сиротства» в отношении общества мы должны признать сам процесс освобождения и умирания в нас того неравноправия, которое порождается социогосударственными реальностями в их отношениях к человеку, поскольку, как обнаруживается при расставании, с чем-то в неправедности этих отношений мы раньше по рабски смирились, к чему-то, как оказывается, привыкли. Но это уже своего рода фантомные боли, или ситуация, подобная постепенному распрямлению дерева после сползания с его кроны тяжелого и мокрого снега. Этот процесс распрямления не может не быть болезненным, у него свои, индивидуальные для каждого темпы, их форсирование может быть не менее болезненным, чем процесс деформирования, подавления обществом человеческой свободы и достоинства.
Ощущение «малого сиротства» свидетельствует о нашем болезненном освобождении от тех цепей, которыми общество, как любящая, но эгоистичная мать, приковывает нас к себе, почти не оставляя нам возможности быть у себя «дома», т.е. возможности обрести себя во всей полноте своего собственного мира, достоинства и свободы. Оно похищало, и похищает, а не только охраняет, нас у самих себя. Поэтому общество – это ценность конкретная, т.е. что-то определенное. Потенциально и актуально присущие самому обществу стремления не только к защите и заботе об индивиде, но и к беззаконию и произволу, к насилию большинства над меньшинством, дух авторитаризма, тоталитаризма, анонимности, безликости и бездушия неизбежны, неистребимы. Последние могут только сдерживаться волей и правом человека, закрепленными в таких формах, которые способны максимальным образом укрощать естественную тотальность социума и не давать возможности трансформироваться этой тотальности в тоталитаризм.
В широкомасштабной форме острое чувство потери властной заботы и покровительства о себе со стороны общества и государства могут испытывать люди в переходные исторические периоды. При этом, когда начинают говорить, например, о «сильной руке», этому лекарству от «сиротства», то, как мне кажется, имеют в виду наказание тех, кто рассматривается в качестве преступников, а сами говорящие о ней либо выводят себя из сферы действия этой силы, либо (особенно хитрые) хотели бы быть ее олицетворением или орудием. Но в глубине души и психологически, и мировоззренчески эти люди уже находятся во власти «сильной руки», «фюрера», «отца народов» и т.п. Какому-то значительному их числу невыносима сама мысль о свободном существовании. Слова о свободе и достоинстве человека вызывают у них гамму негативных эмоций: от дискомфорта до взрыва ярости. В таких случаях необходимость социально-психологической реабилитации не является пустым звуком, выдумкой витающих в облаках мечтателей и прожектеров.
Так дают о себе знать неразвитость или атрофия самоуважения и инициативности, неумение стоять на собственных ногах, страх перед собственной свободой и многое другое. Обретение свободы, ответственности и достоинства и, напротив, преодоление зависимости, чувства подавленности и несамостоятельности, своего рода инфантильности делает жизнь гуманиста хотя и ответственной, трудной, но собственно человеческой жизнью.
Специфическая, гуманистическая интровертность, обращенность человека вглубь самого себя не отрицает, а напротив предполагает, обеспечивает подлинность, человечность его экстравертности, обращенности в бесконечность внешнего мира. Подлинность интровертности гуманиста обеспечивается ее целью осмыслить как самоценность человека, так и высокий уровень продуктивной открытости этой самоценности миру. Мы должны понять, наконец, что мы не «гадкие утята». В отличие от персонажа сказки Андерсена никто, кроме нас, не скажет нам, кто мы суть как таковые. Только человек человеку, но в конечном счете он сам себе может назвать собственную цену. Она бесконечно высока. И это никому и ничему не грозит, поскольку каждый из нас может иметь или имеет такую бесконечную цену. Безусловно, что отношения между полноценными людьми хотя и кажутся более сложными и может быть более трудными, но они более человечны и достойны, чем отношения между рабами, невольно бегущими от себя, невежественными относительно себя.
Человечность личности – самая фундаментальная основа, предпосылка человеческого общения и общества. Любое общество настолько гуманно, насколько гуманен каждый из ее членов. Обращенность психологии гуманистического мышления во вне открывает перед ним бесконечное многообразие психологических позитивов общения: любовь, уважение, доверие, сотрудничество, сочувствие, сопереживание, взаимопонимание и многое другое.