Все та же черта. Никаких рамок и ограничений: ни советских, ни религиозных.
2
В «Парк культуры и чтения» на Невском 46 меня приглашали выступать дважды. В первый раз было много публики, журналистов и телевидения. Во второй, перед самым юбилеем — 75-летием Иосифа Бродского, — когда по всему городу уже поднималась неожиданная, невероятная, почти истерическая волна чествований, вечеров, статей, перфомансов, спектаклей и выставок, на Невском 46 сделали площадку прямо во дворе. Мы выступали в очередь с Яковом Гординым. Он рассказывал о детстве Иосифа. Вспомнил, как его называли рыжим, и когда он играл с мальчишками в футбол, то сам вызывался лазить за мячом в какую-то яму с песком, куда никто лазить не хотел.
В конце моего выступления стал накрапывать дождь, но люди не расходились. Наоборот, когда мы сместились под козырек здания, обступили меня плотно и, как только выступление закончилось, набросились с вопросами. Потом ко мне подошли, кажется, трое. Двое просили записать адреса знакомых, которые общались с Иосифом до 1972 года в Ленинграде. Третий сказал, что ходил с ним в одну школу. (Он назвал ее, но номер не запомнился). Когда он получал двойки или хулиганил, родителей вызывали к директору. Они возвращались и часто говорили ему: «Если не исправишься, будешь таким как Бродский!»
3
В одно из последних выступлений, в литературном клубе «Книги и кофе» на Гагаринской, собралось не так много народа. В зале была в основном молодежь, и обратили на себя внимание двое пожилых мужчин. Один из них перед началом выступления затеял со мной разговор. Он держался, казалось, даже развязно. Другой, наоборот, тихо примостился в уголке, как старый ворон, нахохлившись и повернув голову набок. После завершения вечера ко мне подошли оба.
Они знали Бродского. «Общительный» оказался русским, проживающим нынче в Америке. Он — авиаконструктор. Но в 60-х тусовался в «Сайгоне» и был фарцовщиком на Невском.
— Я встречался с Бродским один раз, — сказал бывший фарцовщик. — Он пришел ко мне покупать джинсы. Это был необычный человек. Он вынес мне мозг буквально за три минуты. Он что-то тогда сделал со мной. Я никогда не забывал этой встречи. Вы понимаете, тогда еще никто не знал, кто он такой.
Вначале «американец» показался мне бесцеремонным. Но что-то в нашем вечере тронуло его. Он все никак не мог уйти, сказал, что собирает хорошие переводы. Начал по памяти читать лучшее из Уистена Одена, переведенное на русский. Гость из Америки читал великолепные стихи.
Второй мужчина действительно походил на ворона. Он выглядел значительно старше, чем казалось издалека, и, видимо, был эмпатичен: с трудом справлялся со своими эмоциями. Он сказал, что одно время учился в школе вместе с Иосифом Бродским и жил рядом. Потом поделился своей историей.
24 мая 2015 года музей Бродского открыли на один день. Он отстоял очередь и попал в «полторы комнаты».
— Я тоже немного пишу, не так конечно, как вы, — извиняющаяся осторожная интонация.
Он выложил краткий отчет о своем посещении на сайте proza.ru. Через несколько дней к нему пришло письмо. Человек, который 20 лет живет в Израиле, написал, что он был лечащим врачом Марии Моисеевны Вольперт в последней ее больнице, и она практически умерла у него на руках.
Мне нечего было сказать этому человеку. Я много раз слышал об этом от Лили Руткис. Она была с Марией до конца, и, когда позже в слезах приехала к Бродским домой, Александр Иванович встретил ее на пороге и, криво улыбаясь, спросил:
— Ну, что: фенита ла комедия? Лиля порой вспоминает последние дни жизни Марии в больнице, всякий раз беспокоится, нервничает и идет пить что-нибудь успокоительное.
Такая новость похожа на вдыхание нашатырного спирта.
Собственно, ничего не произошло. Реальность очередной раз показала, как она играет в свои игры, независимо от логики и наших желаний. Можно, конечно, сказать, что в данном случае она связывает разорванные нити историй, завершает недосказанное.
Будем считать, что так. Тем более что это одно из характерных проявлений той событийной воронки, которая закручивается вокруг имени Иосифа Бродского.
Связанные нити
Удивительно все происходит… Как будто огромные пальцы мирозданья перебирают тонкие ниточки и вдруг, зацепив петельку, неожиданно связывают ее с другой.
4
Михаил Руткис — двоюродный брат Иосифа Бродского, сын младшей сестры Марии Моисеевны — Раи. Иосиф любил семью Руткис, и с Михаилом, несмотря на разницу интересов, у них были теплые, почти дружеские отношения.